07 февраля 2013

Постраничник: Asterios Polyp и мы



Asterios Polyp, самый значительный и обласканный критиками комикс Дэвида Маззукелли. На его счету три премии Харви, три (из четырёх, на которые он был номинирован) премии Айснера и победа в номинации «Лучший графический роман» книжной премии Los Angeles Times. Сказать, что его любят – не сказать ничего.
Найдите любой составленный в последние три года список «самых лучших графических романов» – этот комикс в нём будет. Без вариантов. Это одна из тех вещей, которые с момента своего появления купаются в море практически безусловного обожания и однозначного признания. Это комикс, который без всякой иронии не стыдятся публично читать люди, гордящиеся своим тонким литературным вкусом, комикс, хвалебные рецензии на который прокатились по мейнстримной прессе, комикс, многими считающийся одним из самых лучших, самых интересных образцов медиума. Комикс, разбивающий стереотипы «низости» жанра. Серьёзный, важный, значимый комикс, о восхитительной сложности, многослойности и симфонии смыслов и несомненной художественной ценности которого во множество голосов говорят критики и читатели.
И мы, двое русскоязычных любителей комиксов, решили взять эту вещь наскоком. Jaya – "сноб", любящая ненавидеть комиксы, и Ларош – самопровозглашённый фанбой.

Мы попробовали сделать «постраничник», комментарии-диалог, оставшиеся после совместного прочтения нами «Астериоса Полипа», прочтения, случившегося примерно месяц назад и занявшего целую ночь и за ней целое утро – в общей сложности примерно десять часов. Это было... интересно.
В процессе прочтения многое нами было пропущено – как из-за невнимательности (а ближе к последней трети ещё и усталости), так и увы, из-за недостаточно широкого кругозора. Тем, кому хочется в подробностях понять, что же именно происходит на страницах комикса пригодится вот эта ссылка на постраничные аннотации. А вот ещё несколько: раз, два, три, четыре, пять.
Но мы и без них, кажется, не так уж и плохо справились.

Первый вариант был опубликован:
http://comicsandus.diary.ru/p185228855.htm
http://comicsandus.diary.ru/p185230970.htm
http://comicsandus.diary.ru/p185231403.htm




Обложка

Ларош: Вот это, на обложке – это уже поп-арт или еще нет?
Jaya: Я бы сказала, уже нет. То есть: формально да, а по содержанию – нет.
Техника поп-арта используется для реализации авторской идеи, не соответствующей идеологии художественного направления и всё такое.
Ларош: Вот я не видел бумажную книжку – она в суперобложке, я так понимаю?
Jaya: Да.
Сама обложка... фиолетовая?
Ларош: Нет, обложка же наполовину цветная, а наполовину серая, потому что эта бумага вообще без мелования серая – она ресайклд.
И обложка имеет в природе характерный цвет ресайклд картона.
Jaya: А, да, теперь вижу.
И там то ли повреждение, то ли (скорее всего) рельеф.
Ларош: Интересно, есть ли специальное название вот у этой манеры, когда цвет наложен неровно относительно контура?
Jaya: Можно поискать.
Но, думаю, это скорее эксплуатация старых несовершенных полиграфических техник.

Страницы 1-3

 photo 005.jpg

Ларош: Я вот замечу, читаешь-читаешь о том, как строить exposition page, на CSBG за прошлый год 365 вводных страниц обсосали, не считая специальной литературы. А потом Маззукелли берет и рисует тучку.
Jaya: Хочет и рисует!
Ларош: То есть я не хочу сказать "вайдскрин", но классики бы за сердце схватились – первые три страницы цветного ОГН мы тратим на то, чтобы показать пятна, которые на самом деле тучка, и молния бьет в город.
Чисто киношный же по генезису прием, нет – вот мы выходим с крупного плана на общий, а потом камера "падает" сверху на город, устанавливая место действия.
Jaya: "Цветного", заметим, вообще-то пока довольно условно.
Ларош: Более чем двухцветного. По языку это уже цветной.
Jaya: Ну да, цвета три: белый и в разной степени разведённые голубой и фиолетовый.
Ларош: Энивей, я боялся, что до утра не дочитаем. Но с таким пэйсингом еще как дочитаем :).
Jaya: А вдруг там начнёт что-то происходить?

Страницы 4-5

Jaya: Вот кстати о поп-арте и общей атмосфере: интерьер.
Ларош: При общей детализации, кстати, ничего харАктерного.
Jaya: Там 60-е-70-е, нет?
Вот про киношность: нам ведь эти полторы страницы делают один план.
Ларош: Вот обрати внимание: по двум страницам может создаться впечатление, что ты по квартире куда-то идешь. А на самом деле ты в ней РАЗВОРАЧИВАЕШЬСЯ. По расположению мойки, кресла и кружки видно.
Кстати, "Thirteen" мне необразованному должно на что-то намекать или я зря паникую? То есть не "зря", а "рано".
Jaya: Я тоже необразованная в этом случае, так что зря).
Но да, разворот.
Всё равно: один план. Что-то там про создание эффекта присутствия в пространстве.
Ларош: Нет, ну по-честному-то все pretty effective – вся жизнь за полтора разворота.
Jaya: Да-да, разболтанность и запустение.
Ларош: Не в разболтанности дело. Ты посмотри – бонсай засох и облетел, еда и бутылки составлены на каждое свободное место, все видимые нам бумаги – о прошествии и завершении.
Вот это не автоответчик рядом с телефоном?
Jaya: Не знаю, никогда не видела автооответчиков). Но сильно похоже, да.
Ларош: Ладно, разберемся.

Страница 6

Ларош: То есть пока ты думаешь "он смотрит порно", все логично.
Jaya: А тут даты.
Ларош: Но на самом деле он смотрит СТАРЫЕ кассеты. То есть вопрос не в запустении, а в том, что жизнь остановилась.
Jaya: Ну и видок у него не для порно.
Ларош: Видок у него для безразличия.
Я не знаю, как еще круче было бы показать безразличие, как не сцена "он в таком виде смотрит порно".
Впрочем, черт его знает, что он смотрит. Maybe it's just me.
Jaya: Нет, тут точно нас пытаются заставить думать про порно.
Ларош: Домашнее?..
Jaya: Правда, в этом случае от кассет с датами... нервозно.
Ларош: Я привык уже обманку ждать в таких сценах, видимо, :).
Jaya: Наверное).
Тогда это уже интересная картинка не просто безразличия, а пресыщенности.
Наснимал столько домашнего порно, что оно (и прочие радости жизни) уже не радует.
Ларош: Мне нравится, кстати, как на очень светлой странице передан тот факт, что вообще-то в комнате полумрак. Чисто за счет теней от телевизора.
Кстати, вот точно восьмидесятые – видеомагнитофон же.
Jaya: И даты. Но я, говоря про интерьер, не время действия имела в виду).

Страница 7

Jaya: Но небеса против этого.
Ларош: ...и следующая страница позволяет мне сделать complimentary Batman reference, потому что – Batman angle, в смысле, голландский угол же!
Jaya: Да.

Страницы 8-9

Jaya: А потом автор впервые разваливает жёсткую структуру организации кадров.
И мы получаем новый цвет.
Ларош: Мы получаем mystery.
Потому что этот парень берет часы, зажигалку и швейцарский нож.
И этот комплект для него – очень нестандартный.
Jaya: История архитектуры.
Ларош: Это как раз пока не очень важно.
Jaya: Это, кстати, была птица.
Первое изображение огня, то есть. Это была птица.
Ларош: Да?
Jaya: Да.
Феникс, я думаю.
Ларош: На развороте с сигнализацией? Не вижу.
Jaya: А, ну.
Дымит хвост. Мы видим одно крыло, клюв "воткнут" в стенку. Но вот это, возможно, только я).
 photo 011.jpg


Страницы 10-13

Jaya: То есть может это мои ассоциации, но дальше мы видим, как горит его коллекция видео.
Датированных видео. Как горят года.
Ларош: Вот я сразу даже не подумал, что он покидает дом, потому что весь дом горит и надо выходить. Видимо, я очень безопасно живу.
Jaya: Заметим: это "хороший" дом. С тканевым навесом у входа. Соотнесём с творящимся в квартире.
Ларош: Надо сразу сказать, насколько "мультипликационная" техника (на развороте с лестницей и пожарными) не похожа на ключевые работы Маззукелли в большой двойке.
Jaya: Да.
Ларош: А вот теперь мы как раз ДВИЖЕМСЯ по квартире.
И вот сейчас я заметил, что на стенах – не картины, а дипломы.
Jaya: Жёлтый полностью съел голубой.
Ларош: Да, точно. Удар молнии – на странице, где есть только два базовых цвета, а потом желтого постепенно становится больше.
Jaya: Да, а голубой, кажется, после удара молнии и не появляется. А потом, на последнем кадре "пролога" исчезает и фиолетовый.
Ларош: Я в первый раз подумал, что это книги, когда мы мимо них "проходили".
Jaya: Да, я тоже. И я повторю: сгорают года. СИМВОЛИЗМ.
Ларош: И после того, как желтый закрывает панель, следует белая страница, затем страница с виньеткой, а потом новый разворот с заголовком.
Jaya: Да.

Страницы 14-17

Jaya: Ну и контрастность виньеток – и цветовая тоже.
Ларош: То есть, скажем, желтый – это стресс или опасность? Посмотрим, как он дальше проявится. И вот, кстати, новая экспозиционная страница оформлена по всем правилам занудного редактора. Слева направо, сверху вниз, то-се.
Jaya: Хочу сказать про день рождения: добавляет понимания сцене с безразличием и датированными кассетами. Birthday blues, знаковость дат и прочее.
Ларош: Ты заманила меня обозревать комикс про кризис среднего возраста?
Jaya: Я?!
Кстааати, сколько там лет автору?
Ларош: Как персонажу, я так понимаю.
Он 1960-го года.
Jaya: Ну да, оно самое
Так, предварительно про героя из выданной информации: формально успешный "неудачник" (в том смысле, что в глубине души ощущает себя таковым). Отсюда: "мне полвека, я не сделал ничего настоящего". Туда же: наследие и прочее, судя по показанной картинке семья-дети если и есть, то не близки ему. Скорее всего, их нет.
Кстати про темы: Греция. Визуально и содержательно (Итака, имя главного героя).
Ларош: Я как-то завис на "Если бы я мог рассказать эту историю, я бы начал отсюда". Most unusual open.
Jaya: "С кем мы разговариваем?!"
Ларош: Нет, Астериос-то, конечно, имеет греческое происхождение, но Греция нам нужна, я думаю, не за этим.
Страницы 18-19

Jaya: Нас на неё в принципе настраивают. Фрагмент его лекции на следующей странице: заметим, он говорит не "порядок" и "хаос", а ссылается на древнегреческое разграничение.
Ларош: За чертежными досками сидят манекены для художников. СИМВОЛИЗМ.
А Греция нужна для апполонического-дионисийского дуализма. Предположение на будущее: апполоническое будет голубым, дионисийское – желтым.
Jaya: О, вот это хорошо.
Ларош: Он на него, типа, всю жизнь ссылается. Линейное/пластическое на предыдущей странице – про то же.
Страницы 20-21

Jaya: А кстати. Он разобрал часы. Отсылка?
И ну да, пары. Хромосомные, Ромул с Ремом, Кэрролловские...
Ларош: По-моему, все будут думать, что мы говорим с непрерывным сарказмом.
Jaya: Так и хочется спросить: а мы не?))
Ларош: Вообще, автор говорит нам, что его темой будет дуализм. ДУАЛИЗМ. ДУАЛИЗМ.
Jaya: Это уже слегка грубовато, нет?
Ларош: Я виноват, что за два разворота мне символику эту протолкнули десять раз?
Jaya: DUALISM, BITCHES!
Ларош: Я люблю чувствовать, что уловил отсылки автора, но не до такой же степени.
Jaya: С его стороны грубовато, не с твоей).
Ларош: Тем более что отсылку про "разрезал фамилию пополам" я не понимаю. Я вот чувствую, что должен догадаться, что фамилия у Полипа другая, но какая?
Jaya: Нет, ну если поверхностно, то речь идёт об "упрощении" ради брака семьи.
Ларош: Кстати, наш герой наполовину итальянец. Греция и Рим. ДУАЛИЗМ.
Jaya: Хааа!
ОН ОДИН ИЗ ПАРЫ БЛИЗНЕЦОВ.
И, значит, это двухтысячный, он просто жил в квартире, обставленной по-старому.
Ларош: Я тут недавно Gingerbread Girl читал...
Jaya:?
Ларош: Тоже OGN в "интеллектуальной" манере от мейнстримного автора, касающийся дуализма и близнецов.
Jaya: Очень плохо?
Ларош: Нет, почему. Как раз хорошо.
Jaya: Хм. Приму во внимание.
Ларош: А вот, кстати, по ходу дела и мне дали ответ о том, кто рассказывает.
Jaya: Да уж.
 photo 023.jpg

Jaya: Кстати, нам рассказали его жизнь в обратном порядке.
Ларош: Не вполне в обратном порядке. На странице про жену и университет движение прямое, на соседних – обратное.
Jaya: Символизм?
Ларош: При этом на странице про жену (где колонны), движение глаза по странице "нормальное", слева направо и сверху вниз, а на соседних – зигзагом к левому нижнему краю страницы.
No, I'm just overthinking it.
Jaya: Да нет, это интересно: наблюдать такие технические моменты, даже когда они не несут дополнительной функции. О! А там нету «зеркальности»?
Ларош: Кстати, пока моя теория про желтый подтверждается. Первая, про стресс.
А про голубой – обрати внимание на то, как он заполняет пространство на панельках про академический путь героя; ярко-голубой пиджак в панельке про жену говорит нам, как следствие – "это был момент, когда он чувствовал себя на гребне".

Страницы 21-31

Ларош: Ну, белая страница опять же есть в отбивке.
Jaya: Да, точно.
Ларош: То есть "главы" он отделяет виньетками и белыми страницами, если ты об этом.
Jaya: Хм. Да. Так, стоп, сейчас кое-что проверю… Нет, показалось.
Ларош: Ладно, это игра такая. Символика с близнецами есть на КАЖДОЙ странице, судя по всему. Что делает ее плюсом.
Jaya: А, да. Виньетка. Одно из зданий горит.
Ларош: Ты хочешь, чтобы я вслух сказал "Башни-близнецы"?
Jaya: )))
Что там говорит бомж первой репликой?
Считать ли бежевый жёлтым?
Ларош: Не думаю.
Jaya: Новый цвет).
Евклидова улыбка.
Ларош: Я пытался отгуглить песню баскера. Судя по всему, это не отсылка.
Jaya: Да, я тоже.
Ларош: But I'd totally listen to that song.
Jaya: А кстати: большинство других людей в большем количестве цветов.
Ларош: Я проморгал опять. А что с Евклидом?
Jaya: Ну, для начала он грек. Потом: теория чисел, чётные-нечётные... ну мы поняли.
Ларош: Я не могу однозначно отнестись к тому, что он бросил музыканту ИСТРАЧЕННЫЙ проездной.
Jaya: Ай-ай-ай.
Ну и лобовые стёкла поезда, но это понятно.

 photo 028.jpg

Ларош: А, я понял. Евклидово деление – это то, что с остатком.
Jaya: Ну да. На следующей странице визуальная шутка про геморрой)
Ларош: Про геморрой?
А. Ну она же не визуальная.
Jaya: Ага. Я сходу не нашла другого слова. Но она играет соседством рекламы с позой героя.
Ларош: Я думаю, она говорит нам RECTIFY. В смысле, get your shit together.
Jaya: И это тоже.

 photo 029.jpg

Ларош: Crankiness gene. Черт, все-таки про кризис среднего возраста.
Jaya: Poetry in Motion.
Страницы 32-36

Ларош: Переход к следующей главе заставляет меня вспомнить уже не то Мура (с его манерой менять тему в From Hell), не то МакКлауда (вот эта тысяча разных техник на странице).
Jaya: Ооокей. Это типа "философия", да? Для первого класса?! Хотя показано неплохо.
Ларош: Вообще загадочно. Если реальность – это продолжение "я", то нет, это не будет окрашивать то, как каждый воспринимает мир. Окрашивать же нечего, нет объективной составляющей, так?
То есть мы получим много отдельных миров, и объяснить взаимодействие этих миров друг с другом только на основании базовой посылки не сможем.
Jaya: Может быть, имеется в виду, что рассказчик, как некто "несуществующий", как раз видит ту самую объективную реальность?
Ларош: А.
Jaya: То есть, собственного восприятия у него нет, и он видит только разницу чужих. Метафора и всё такое. Заодно это же про "внешний" взгляд читателя.
Ларош: Он имеет в виду, что каждый переживает мир так, как хочет.
Jaya: Ну, я не уверена, что "как хочет". В смысле я не уверена, что это полностью вопрос желания.
Ларош: Я не могу сказать по-русски "так, как то, кем он является". Или могу?
Jaya: "По-своему".
Ларош: Ладно, я о другом спрошу. Почему, когда рисуют правильные многогранники, обязательно рисуют именно дайсы?
Jaya: Бедное воображение? Я там вижу бриллиант в профиль (не знаю, как называется эта огранка). А, нет, стоп, это пирамида.

Страницы 37-39

Jaya: Есть ДВА СПОСОБА
Ларош: Мы, опять же, знаем, какие это годы. Пейсли появился в восьмидесятые.
Jaya: Ну, если он пятидесятого, то в восьмидесятом ему тридцать. Для "молодого профессора" тридцать с чем-то как раз похоже на правду.
Ларош: Опять же, я бы очень хотел вырезать панельку про "добавить окна" и постил бы ее во все разговоры, где люди пользуются слишком умными словами.

 photo 037.jpg

Jaya: 'Has-bian'. This is actively painful.
Ларош: ...а шутка про расширитель на предыдущей странице тебя, значит, не затронула.
Jaya: Неа).
Ларош: И, кстати, весь этот фунт презрения он изливает на студентов в свой ПЕРВЫЙ год.
Jaya: И он ими крайне недоволен, да.
Ларош: Так он прямо олицетворение молодого успешного профессора – он остроумец, он резок в суждениях и он прагматичен. От таких студенты с ума сходят.

Страницы 40-42

Jaya: Студентки. И снова Греция. Розовый как женское начало?
Ларош: Но дальше нас ждет совершенно невероятная смена ритма. Читатель вместе с героем теряет контроль за ситуацией, только успевает отвлечься на "иллюстрацию" про Одиссея, перелистывает страницу – и опа, все в розовом и все уже случилось.
Jaya: При этом нас тут же возвращают назад.
Ларош: И нас немедленно возвращают к голосу рассказчика.
Jaya: Да-да.
Ларош: Я уже жду, когда ты обратишь внимание, что из-за рассказчика-то и выходит, что это девицы с ним так поступали, а не он с ними.
Jaya: Я это вижу про первую.
Ларош: А остальные же зеркально ее повторяют.
Jaya: Одна ошибка – и вот ты системный мудак.
Ларош: Ну как раз неудивительно, что первый раз он поддался – и покатилось. Интересно, что он сделал из этого систему, как я понимаю.
Jaya: Остальные остаются в "обычном" стиле. В отличие от его жены, кстати.
Ларош: "Утром" первая тоже в обычном стиле.
Кстати, разбилась моя мысль о значении голубого. Вот прямо об этих студенток и разбилась.
Jaya: Ну почему же. Они олицетворяют определённую стабильность. То есть: из облака первой вспышки он вышел в упорядоченность нового бытия.
Ларош: Апполоническое начало они ЯВНО не обозначают.
Jaya: Но с женой: она нарисована мягкой штриховкой и розовым. Он – набором голубых стереометрических форм.

 photo 041.jpg

Страницы 43-49

Ларош: И вот тебе пожалуйста – желтый Парфенон.
Нет, хватит думать о цвете :).
Jaya: Это если трактовать буквально. А если брать более широкую трактовку "порядок-хаос"... Это не настоящий Парфенон, это сон. Хаотичный по определению.
Ларош: Тут надо бы еще сказать, какие замечательно разные у всех героев "голоса", переданные через шрифты, но я сам себе кажусь занудой.
А баббл "да-то есть-нет" – лучшее, что я видел в этом деле за последнее время.

 photo 045.jpg

Jaya: Мне нравится визуальный контраст открытого-закрытого пространства.
Ларош: Второй персонаж, ковыряющийся в носу, и это у меня еще из головы не идет женщина, которую тошнит. Непростое это дело – искать символизм в расхваленной критиками работе.
Jaya: Таблетки при поносе).
Ларош: Мне вообще пока нравится история. Все, что Маззукелли подмечает, он подмечает очень ловко.
Jaya: Я пока не вижу истории. То есть: ну да, это хорошо, но пока есть ощущение "ничего не происходит".
Ларош: Много ли драматического кино ты смотришь? :)
Jaya: Я даже не знаю, что отвечать на этот вопрос).
Ларош: Вообще-то, произошло уже довольно много. Мы узнали героя "в прошлом", перенеслись в его настоящее и получили два конфликта – внутренний и внешний, причем внешний – хе-хе, с читателем, который не понимает, что происходит.
А между тем – очень крутой вайдскрин. Примененный, так сказать, по назначению, а не как всегда. Это я про виды из окна автобуса.
Jaya: Да-да.
Я попробую пояснить: пока что мне раскрывают персонаж. с которым вот-вот что-то должно начать происходить. Но пока не происходит. Раскрывают хорошо, но недостаточно для того, чтобы мне было просто интересно смотреть на этого человека.
Ларош: Так с ним все уже произошло. И, судя по всему, не один раз.
Jaya: Ну да.
Ларош: Такое ощущение Джармуша, если хочешь.
Я пытаюсь понять, куда он едет. Чисто по видам.

 photo 047.jpg

Ларош: Rectify. Firmamint. СИМВОЛИЗМ.
Jaya: Но в этом проблема с людьми (не только персонажами), жизнь которых удачно обрисовывается несколькими мазками: если жизнь можно обрисовать несколькими мазками, то она не настолько оригинальна, чтобы быть интересной.
То есть: я жду. Ждать мне не скучно, но тем не менее.
Ларош: Зависит от того, что является твоей целью – развлечь фабулой или поделиться наблюдениями.
Jaya: Ну это не настолько интересные или, как вариант, остроумные наблюдения).

Страницы 50-51

Ларош: А вот смотри, он постепенно расстается с элементами прошлой жизни.
Jaya: Да-да, зажигалка. Которая значимый предмет, и видимо поэтому была спасена из пожара.
Ларош: Причем все они, кроме бумажника с деньгами, исчерпали свой ресурс – проездной закончился, в зажигалке нет газа.
Jaya: Деньги тоже закончились. Все потратил на билет.
Ларош: Я помню. Не обязательно значимый.
Jaya: Значимый. Отцовская.
Ларош: Зажигалка связывает его с прошлым. Он держал ее в руках, когда смотрел видео. Мне куда интереснее узнать, что будет с ножом и часами.
Jaya: Да, мне тоже.
Ларош: Майнготт, "Добро пожаловать в АПОГЕЙ". СИМВОЛИЗМ. Нет, я не могу.
Jaya: Я слегка впереди – ты дождись имени его нового босса.

Страницы 52-54

Ларош: Я не сильно ошибусь, если скажу, что то, что он делает – мечта каждого второго мужчины. Только в наших широтах нет таких городков и таких боссов :).
Яблоки уже были. Я просто не отметил их особо. Кстати, почему яблоки?
Jaya: Хм.
Ну, христианская мифология – понятно что. Если мы говорим о Греции, то подвиг Геракла и яблоко, которым Парис отметил прекраснейшую из богинь. ИРОНИЯ.
Ларош: Нет, я думаю, не в ту сторону мы пошли.
Jaya:?
Ларош: Я подумал про apples and oranges и половинки яблока, но, наверное, не то. Как это по-русски сказать, а то я и так много словечек вставляю?
Jaya: Тёплое и мягкое?
Ларош: Интересно, они не собирались экранизировать эту штуку? Просится же. Вообще, современные комиксы полны киношно построенных панелек и страниц.
Jaya: Помню, народ во всём винил Уоррена Эллиса.
Ларош: Кстати, вот все, что он делает с момента схода с автобуса это настоящий badass.
Jaya: Это очень wish-fulfillment fantasy. В пятьдесят лет за час взять и освоить НАСТОЯЩУЮ МУЖСКУЮ РАБОТУ
Ларош: Не освоить, я думаю, а так, создать иллюзию. То есть, мне кажется, ты неправильно акценты ставишь. Вопрос не в "мужской работе", вопрос в том, что он адекватно реагирует на обстоятельства. Знаешь, как в анекдоте про студента и экзамен по китайскому.
К тому же нанимается он чернорабочим, по-хорошему.
Jaya: Да я понимаю. Просто если мы про кризис среднего возраста...

 photo 051.jpg

Ларош: Ну так да. Он создает жизнь, в которой нет ничего лишнего. Работа с нуля, денег ровно на прожить, и максимально простые отношения. Вот, вот тебе апполлонизм :).
Хотя я как-то не скажу, линеен наш герой тут или пластичен. Потому что, кстати, голова его нарисована "строже", чем закрытое одеждой тело. Я не художник, мне тут уже не хватает терминологии.
Jaya: Так, а почему аполлонизм про простоту вдруг?
Ларош: Про целесообразность, кажется.
Jaya: Не совсем. Порядок. И разум.
Ларош: А он как раз все делает рационально в этой сцене. И покой. Явно же он за этим.
Jaya: Вот не знаю. Я не вижу рациональности. Я вижу спонтанные решения, и разбор их последствий. "Случайно поставим себя в эту ситуацию, а потом прекрасно в ней организуемся".
Ларош: А, ну это да.
Jaya: Вот кстати о контрасте: хаос как источник толчка. А вот и виньетка.

Страницы 55-58

Ларош: Впрочем, мы одолели только шестую часть книги, а там дальше Полип опять остроумствует про секс.
Jaya: И знакомится с женой, похоже).
Молодой Астериос – человек-карикатура из Нью-Йоркера. Лучшая подпись: Christ, what an asshole!
Ларош: ...и-и ты потеряла на этой аллюзии половину аудитории лайвблога :).
Jaya: ХОЧУ И ДЕЛАЮ.
Ларош: Но я люблю таких нью-йоркских снобов как персонажей. Капоте вообще кумир моей юности.
Он архитектор, она скульптор. СИМВОЛИЗМ.
Извините, я больше не буду.
Jaya: Я буду).

Страницы 59-62

Jaya: Следующие два разворота: мило.
Ларош: А вот эта панелька, где "Хана много времени проводила одна" – мне этот пейзаж что-то напоминает. Не хочу сразу говорить "Кальвин и Гоббс", потому что вдруг "Винни-пух".
Jaya: Ну за формальные кульбиты, конечно, респект и уважуха. Особенно за то, что они не смотрятся кульбитами.
Ларош: Краткое пояснение, почему Маззукелли крут: он делает "отогнутый край страницы" на ВНУТРЕННЕЙ части разворота и это не выглядит странно. Впрочем, это еще один пример того, как дизайн этой книги "неудобен". Ты же заметила, что суперобложка меньше по размерам, чем книга?
Jaya: Да, конечно.
А вот кстати: порядок, запущенный толчком хаоса – это и про студенток тоже. Подозрение: в целом история окажется вообще про это (в смысле и про это тоже).
Ларош: В том смысле, что она разрушила планы родителей на вечер? :)
В жизни самой Ханы я толчка хаоса не замечаю.
Jaya: Нет, я предыдущее. Про студенток, с которыми он спал.
Ларош: Там да. Но я предполагаю, что прием повторится.
Jaya: Я повторю: я предполагаю, что он повторится глобально. С пожаром как толчком хаоса.
Ларош: На совершенно другой ноте: Хана-девушка носит брюки, Хана-женщина носит юбку. Это что-нибудь да значит.
Jaya: Да, возможно.

Страницы 63-64

Ларош: Мне вот следующие после "розовых разворотов" страницы нравятся куда больше, чем розовые развороты :). Guess I'm an asshole.
Jaya: ЭТО ГОВОРИТ ТВОЯ МИЗОГИНИЯ.
Ларош: "Don't ask me to explain those things" – некоторые работы просто берут и рецензируют сами себя. Нет, мне они нравятся в том смысле, как история рассказывается картинками. Причем можно было бы и отказаться от текста на этих страницах, кстати. Он просто дублирует показанное.
Jaya: Текста рассказчика? Потому что за "я говорю про пенисы" я готова драться!
Ларош: Рассказчика, да.
Jaya: А кстати. В Хане есть что-то от мангашного стиля.
"Что-то". Глаза, вот что.
Ларош: Да Полип тоже вполне. Я подумал про мангу еще глядя на обложку. Только я не припомню, у какого автора я видел такую манеру изображать мужчин.
Jaya: Я плохо знакома с мангой, увы(.

 photo 060.jpg

Страницы 65-72

Ларош: А у меня синдром "поверхностного умника" – мне все время эти виньетки напоминают "Черную дыру", хотя, конечно, это просто прием такой. И сквозной символики в виньетках нет.
Jaya: Франциск Ассизский. Интеллектуализм и самомнение.
Ларош: Причем такие, которые читатель быстро считает и поймет. Без изысков.
Jaya: Ну да. Это как когда персонаж любит оперу.
Неожиданный дом.
Маковая авеню – please don't sue me.
Ларош: Улица Сезам же.
Jaya: Ну я и говорю – lawyer-friendly cameo.
Ларош: Ну они же это не просто так. Зачем вообще обращать внимание на то, что ребенок смотрит то же, что и все.
Jaya: О. Увидела,шутку. Думаю: специально ли? Смотри, как обрезано название книги/подпись/табличка над первым криком жены.
Ларош: О чем это должно сказать?
Jaya: B is for bitch.
Ларош: О. Тонко.
Jaya: Ну вот например. Хотя я, возможно, галлюцинирую.
Ларош: О чем говорит такое количество индейских вещей в сочетании с гостиной в "роскошных" деталях? О мещанстве или о колониализме?
Jaya: Для начала это заставляет задаться вопросом о жене. И предположить, что они со Стиффом изначально из разных кругов.
Ларош: Если этот лайвблог превратиться в разговор о мизогинии в комиксах и феминизме, я не переживу.
Jaya: А почему должен? Хотя, если надо, я могу!
Ларош: А что мы имеем пока? Студенток, that b и Хану, вся жизнь которой построена на комплексах. А, ну еще has-bian.
Jaya: Ну, пока что в моих глазах это оправдывается очевидной "козлиностью" (по крайней мере в прошлом) героя. Но посмотрим дальше.
Лестница и летящие вещи: ну вот это почти Милт Гросс. То есть, конечно, это делали ВСЕ, но мне вспомнился Милт Гросс.
 photo 068.jpg
 photo MiltGrossFunnies001-26.jpg

Ларош: Ну к тому, что мы время от времени мигрируем от Нью-Йоркера к Диснею и обратно, я уже привык.
Jaya: Кстати: Стифф и контур.
Ларош: Он один такой, ага. Причем на странице, где его гонит жена, контур есть. А больше никогда нет.
Jaya: Жёлтая речь из телевизора.
Ларош: Она еще и в таком характерном хиппи-шрифте.
Jaya: До этого: жёлтая сигнализация. жёлтое подчёркивание песни, жёлтый сигнал "денег нет" в метро, сейчас жёлтый у "ХЛОП!". Может что-то ещё. Хм.
Ларош: Желтые книги по ремонту автомобилей. Желтый ковер. Нет, это нас никуда не приведет.
Jaya: Нет, я именно о словах.

Страницы 73-76

Ларош: Перейдем в закусочную.
Jaya: Маньяна?! Серьёзно?! Её зовут "завтра"/"утро"?!
Ларош: Как мы узнаем на той же странице, у людей с прозвищами в этом городе есть ДРУГИЕ имена.
Jaya: Астероид-Астериос
Ларош: Нет, круче. Падение астероида, вызывающее ДОЖДЬ и перемену всей обстановки на земле, включая уничтожение прежней жизни и начало новой. Ну и сверх того – все смотрят в далекий космос и не замечают того, что у них под носом. Все это как-то очень нарочито, нет?
Jaya: Ну я же говорю: философия для первоклассников.
Ларош: То есть нас ждут две сотни страниц, где он меняет жизнь городка? Я надеюсь, мы все-таки будем заниматься героем.
Jaya: Но: первый кадр со Стивеном, надевшим очки, мне что-то напомнил, не знаю что.
Ларош: Впрочем, хотя сцена "и внезапно он умничает и все слушают" и очень типична, сделана она очень хорошо.
Jaya: Нет-нет, техника, если опустить СИМВОЛИЗМ отличная, не спорю. В смысле техника во всём комиксе.
Ларош: И глава закольцовывается. От комара до мухи.

Страницы 77-84

Jaya: Янус.
Ларош: Я же правильно понимаю, главы с Астериосом и главы, где ведет рассказ его брат, оставшийся на перроне метро, чередуются?
Jaya: Да. Ну то есть там была сцена с братом и кислородным баллоном – но это не про то. Ну розовый-голубой, да.
Ларош: Розовое и голубое как женское и мужское. О, пожалуйста.

 photo 075.jpg

Ларош: Впрочем, во всем остальном крутая страница.
Jaya: Оу. Так вот к чему Франциск.
Ларош:?
Jaya: Сейчас увидишь.
Ларош: Как-то очень буквально получается – вот барышни обращались с ним плохо, и он стал обращаться плохо с барышнями.
Jaya: Сейчас посмотрим на его брак. Я плохая феминистка, раз не кидаюсь на это?
Ларош: А, вижу. Очень милая сцена в лесу зато.
Я только не пойму, какая у них разница в возрасте. Что она есть – понимаю, но на сколько?
Jaya: Ну. Ему тридцать четыре. Ей... двадцать пять-двадцать восемь. Она после grad school.
"Дейзи"
Ларош: Он будет называть ее разными цветами? Это мило.
Он унес ее с собой в виде рубашки? Ну, потом? Вообще, очень хороший у них пока брак. Такой уайльдовский, с постоянной пикировкой.

Страницы 85-87

Ларош: А вот и нож. Вот замечу – и у Астериоса, и у Ханы очень бедная мимика. Но либо у Ханы она беднее, либо Астериосу это просто не мешает.
Jaya: А может это снова манга-влияние. Там ведь без SD с мимикой тоже сложновато бывает. Цвет шорт у моря).
Ларош: А ты заметила, что цветов и градиентов стало уже очень много?
Jaya: Ага. Но вот того жёлтого в этой части нет. Пока?
Ларош: Видимо, все хорошо. Вот в одну страницу – где береговой песок и нож – вписана вся характеристика обоих героев.
Хорошо это или плохо, когда героя можно символически уместить на пол-страницы?.. А, нет. Это дуализм же. Не знаю, правда, как тут с апполлонизмом и дионисийством – видимо, все не так буквально. Но уже почти сотню страниц автор показывает нам, как мастерски он владеет дуалистическими приемами. Александр Македонский, конечно, герой, но зачем же стулья ломать? В смысле, мы бы и так поняли уже.
Jaya: Там на следующей странице цветом показано, что она – чужеродное создание в его мире, и он делиться пространством не особо настроен.
 photo 082.jpg

Страницы 88-92

Jaya: И в то же время: их свидание цветом же обозначено, как "её" территория.
Ларош: Которое свидание? Я еще не дошел?
Jaya: Ужин у него.
Ларош: Да нет, не похоже.
Jaya: ...и мы узнаём, что за кассеты.
Ларош: Да не спеши ты :).
Заодно вот и ответ про освоение мужской профессии – просто знания Астериоса представлены в виде книг. А дальше весьма приятный символизм... но нет, штопор – это не тот же нож, который они нашли на берегу.
Jaya: А, кажется, пляж был после, нет?
Ларош: Фабульно – думаю, да.
Jaya: И то, что я говорила про цвет, будет только вот сейчас.
Ларош: Но для читателя-то, в смысле, для меня, связь этих сцен непосредственно. Вот обрати внимание, насколько больше места в его квартире в этой сцене. За счет цвета страницы и раскадровки.
Jaya: И мусора меньше).
Ларош: Я не думаю, что вот эти розовые тона – это "ее" пространство. Это окрашивание его жизни с момента ее прихода. На море, скажем, тоже они.
Jaya: Ну да, а в сцене рассказа о Флоренции – нет.
Ларош: Интересно, что с какого-то момента вокруг него и ее ничего не существует, а потом опять существует.
Jaya: А это к камере, нет?

 photo 087.jpg

Jaya: К слову о кассетах. О! О, он эту запись смотрел!
Ларош: Я же говорил, нас ждет обманка.
Jaya: Ага).
То есть можно перелистать и проверить, но, думаю, эту.
Ларош: Я проверил, эту. Вот ты глазастая :).
Jaya: Всего минус четыре ;).
Ларош: Я прозреваю еще хотя бы один возврат к этой сцене.

Страницы 93-96

Ларош: А давно мы должны были заметить, что Астериос – левша? Это, похоже, не было забыто с самого начала
Jaya: Прошу ответить честно: ты заметил, что он – левша?
Хех).
Ларош: До упоминания – нет. Но я в жизни левша, для меня в панельках не было ничего необычного. Даже в тех, которые с POV персонажа.
Jaya: Помню, я читала про плюсы-минусы отзеркаливания манги. И там было про то, что смена ведущих рук у персонажа – это серьёзно. Так вот, я – правша, и я не заметила.
Ларош: Это иногда позволяет заметить отзеркаленные сцены в кино. Р-раз – и герои стали левшами.
Jaya: Ну вот я не настолько глазастая). То есть, если я это замечу, я это потом ВИЖУ, но до того... А к чему был самолёт на странице с волной?
Ларош: А он и над Парфеноном пролетал.
Пока я думаю:
а) он их просто слышит во сне
б) в конце нам воздастся за нашу наблюдательность

Страницы 97-100

Ларош: Ursula Major. Уровень литерализма приблизился к отметке в один джеффджонс.
Jaya: Диснеевский литерализм).
Ларош: "Почти Близнецы". А я только начал думать, что для американца может значить 22 июня.
Jaya: Ага. Значит мещанский мистицизм. Сколько бархата в этом доме?
Ларош: Заметим, свечка в ванной.
Jaya: Ароматическая небось).
Ларош: И сладкий, сладкий привкус Юга. Вот эта наклеечка на бампере, вот эта гостиная, вообще это все. Вот что я должен был за окном автобуса прочитать. Он на юг поехал.
Jaya: У них вокруг дома потоп).
О! Контраст этого помещения с квартирой Астериоса.
Ларош: Скорее, все-таки контраст мужа и жены.
Jaya: А он же оказывается фальшивым. Контраст мужа и жены то есть. Они из одного социального слоя, просто она с тем самым мещанско-мистическим задвигом.
Ларош: Now you're overthinking it.
Jaya: ХОЧУ И ДЕЛАЮ.

Страницы 101-104

Ларош: И-и мы продолжаем экскурсию по стереотипным образам из американского притчевого кино. Работа с Миллером не прошла незамеченной?
Jaya: Любопытная деталь: на парне ковбойские сапоги. Неожиданная обувь, вот что я хочу сказать. Ага, при этом комическое "shorty" – это ведь из ибоникс, нет?
Ларош: Я даже не знаю, что это.

Jaya: Ну не совсем диалект... но это из лексикона чёрных. Активно используется в рэпе. А какое у Джексона прозвище?
Ларош: Running Dog.
Jaya: Ронни Дуглас – это музыкант, кстати.
Ларош: Ронни Дуглас?
Jaya: Это я про 'Ronny Doug'. Но да, там про цепную овчарку.
Ларош: Почему он чувствует себя, как ЧЕТВЕРТОЕ колесо?
Jaya: Хмм.
Ларош: В целом – вот с "революционером" – первая скучная сцена, честно говоря. Очень предсказуемая.
Jaya: Ахха. И всемудрый Полип, который таких на своём веку повидал...
Ларош: Ну вот как раз здесь, я полагаю, Полип и читатель смотрят общими глазами. В смысле, для читателя этот парень так же смешон.
Jaya: Мне не особо смешно. Скучно слишком.
Ларош: Самого революционера зовут Джеронимо.
Jaya: Хм. Отсылка? Учитывая, что Урсула решила, что прозвище – это индийское имя?
Ларош: По-моему, у нас развивается паранойя на почве большого ума :). В смысле, мне все нравится, но мы начали докапываться к мелочам.
Jaya: Эй! Я в принципе очень negative person!

Страницы 105-110

Ларош: А про мистику ты была права.
Jaya: Перевёрнутый столик).
Ларош: В самом деле все это говорит про ее замороченность на местечковом шаманизме. При этом, если мне не врет склероз, мы нагляделись уже на атрибутику половины племен всей Северной Америки.

 photo 065.jpg

Jaya: Ага. Причём рэндомизированную: тут и зодиак, тут и африканские (ну или островные) маски, тут и... ну да.
Ларош: И свеча не для аромата, а для фэн-шуя, оказывается.
Jaya: Одно другому не мешает).
Ларош: Вслед за одним персонажем-карикатурой нам подали другой. This is all like a New Yorker cartoon come to life.
Jaya: Christ, what an asshole! Следующим предлагаю Томини).
Ларош: А вот такого финала главы я не ждал. Ну, пока Астериос как раз смотрится неплохим парнем. Я имею в виду, в городке. На фоне таких-то шаржей.
Jaya: Ну не знаю. Он пока никакой. Так, человек-саркастическая ухмылка.
Ларош: А разве не об этом мы мечтаем? Мы, между прочим, тут сидим и серьезно, постранично обсуждаем графический роман. С сарказмом, я замечу. Знаешь, что получится на выходе в тексте? Ухмылка комментирует ухмылку.
Jaya: Я не только саркастическая! Я ещё умная, красивая и добрая!
Ларош: Вот не надо было это говорить через пару минут после того, как мы читали явную желчь насчет "богини в каждой женщине" :).

 photo 103.jpg

Jaya: О, вот теперь я нахожу поводы для претензий к женским образам!
Ларош: Кстати, при всем при том – только что нам провели два экскурса в приложение взаимоотношений реального и идеального к каждодневной жизни.
Jaya: Но смотри. Все три карикатуры – параноик, коммунист, шаманка – они все в мечтах о чём-то БОЛЬШОМ. При том, что живут в мелком захолустном городишке.
Ларош: А вот параноика я с ними как-то не связал. Хотя он, конечно, о том же, о чем и Богиня – о взаимосвязи космоса и автомастерской.
Jaya: И Астериос. Который жил в большом городе и больших абстракциях и приехал в город маленький, чтобы делать дело совсем точечной важности.
Ларош: И даже, я замечу, бампер с наклейками – христианская рыбка справа, приевшаяся NRAшная шутка слева.

Страницы 111-120

Ларош: Кстати, вот мне и ответ про яблоки. На следующей странице. А взамен яблок – терракотовая армия, "чтоб ты исправил ту и плакал над этой".
Jaya: И вот к слову о жизни героя в больших идеях.
Ларош: И тут комикс берет и сообщает нам, что он в курсе всего, что мы думаем, и думаем мы под его контролем – "Астериос всегда любил метафоры, и чем менее очевидна связь в аналогии, тем ему больше она нравилась".
Jaya: Главная из которых – тот самый дуализм. ...Я не знаю, что значит "призматический"
Ларош: Где ты нашла слово "призматический"?
Jaya: Там где линейный-пластичный, внешний-внутренний...
Ларош: А я не очень понимаю, как его приверженность функционализму и прагматизму приводит к его самоуверенности. С чего бы ему не перепроверять адрес и уверенно куда-то топать? Ну и так далее. Как-то скачок от фактического к эгоцентрическому для меня натянут.
Jaya: Да, есть такое. Ооокей. Вот. Вот, я увидела повод для феминистического возмущения! Мужчина как холодный (и абстрактный) логик, женщина как "близкое к земле" интуитивно-прагматичное создание.
Ларош: Ну это стереотипно, нет? Скажи "шизоидное и сангвиническое".
Jaya: Ну да, стереотипно! Поэтому я и возмущена! Чувствуешь моё ВОЗМУЩЕНИЕ?!
Ларош: Ну, к чести Маззукелли, не все так буквально. Хана просто обращает внимание на конкретные факты. Она не интуитивна.
Jaya: "Милые цвета"?
Ларош: Хотя, блин, она скульптор-абстракционист.
Jaya: Вот-вот. Я хотела сказать "милые цвета" от человека с высшим художественным образованием? Это та же страница, где он не знает дороги.
Ларош: А. Не "милые цвета", а "хорошая палитра (сочетание цветов)". Ну то есть она просто судит как художник, а не как критик (он, заметь, выносит невероятно высоколобые суждения).
Jaya: Она чувствует животных!

 photo 110.jpg

Jaya: Всемирный торговый центр!
Ларош: Это было ожидаемо. Как и то, что панелька будет "откликаться" на прежние панельки про преподавание. Ну вот дальше "волшебный алкоголик", пока не имеющий имени в комиксе, проливает бальзам на твою душу, полагаю.
 photo 113.jpg


Страницы 121-128

Ларош: О, а вот и вешание абажура.
Jaya: Крайние фигуры "градиента" – он и его брат на странице с их (не) рождением.
Ларош: "Такое упрощение лучше всего годится для детских книжек и комиксов". Важно ли то, когда Астериос курит, а когда нет, кстати?
Jaya: Для времени возможно. Они с Ханой разошлись после того, как он завязал.
Ларош: Это понятно. Я в контексте Астериоса и его брата, скажем. Мне не хочется перелистывать все главы "прошлого" и смотреть, где он курит, а где нет. Совершенно точно он не курит, когда преподает. И мы снова возвращаемся в его квартиру "раньше". Ну вот мы и до объяснения камер добрались.
Jaya: О, и "я не могу представить, чтобы мне захотелось их посмотреть".
Ларош: И когда она подчиняется эмоциям, она "вылетает" из реального мира в мир чистых концепций и выдергивает его туда за собой. А потом он своей историей возвращает ее обратно.
Jaya: Overthinking it). Мне это кажется простой визуальной демонстрацией (не)понимания.
Ларош: Молния. Нельзя не отметить.
Jaya: Оу. Они на кровати: близнецы. В смысле это – один из вариантов внутриутробного расположения близнецов.
Ларош: Ну и инь-янь, конечно. Как же про женское и мужское и без того, чтобы пара просимволизировала инь-янь. Из мелочей: у него установлена видеокамера в той комнате, где он хранит видеокассеты. Я правильно понимаю, что у него две ванных комнаты в квартире с одной спальней?
Jaya: Да, причём именно ванных комнаты, с ваннами.

Страницы 129-142

Ларош: Мне кажется, или желтого в сценах в "настоящем" становится больше? Что во сне его много, это понятно.
Jaya: Да, есть такое. Но в "настоящем" это чуть более мягкий жёлтый, кажется. А в форме Стифф заслуживает контур.
Ларош: И сразу после того, как нам напомнят, с чего все началось, пожарными машинами, мы получаем развернутую карикатуру на американскую жизнь. Причем комментарий ей как будто бы предшествует. И даже непонятно, где Маззукелли говорит то, что думает, а где – пародирует убеждения "духовных" людей.
Jaya: А вот кстати. Урсула выходит интересным персонажем. То есть она вроде как глупая самоуверенная баба с забитой головой, но при этом выдаёт вещи... имеющие отношение к истине.
Ларош: Нельзя не обратить внимания на звук, с которым бегут футболисты.
Jaya: Вообще этот парад на грани прайд-парада получается.
Ларош: Маззукелли, кстати, левый или правый? Потому что нам же показали уже двух стереотипных левых – слишком молодой для того, чтобы его взгляды были ценны, революционер (с джентльменским набором из Мао, Че и косяка) и духовная дама, вполне здравые суждения которой стоят на базисе из абсолютно ахового мистицизма.
Jaya: Гугл не знает ответа, значит скорее всего правый. Но смотри, парад поцтреотов там явно пародийный. Совсем правые к таким вещам чувствительны, нет?
Ларош: Как говорили мне давеча, десять лет назад Обама бы со своей программой выглядел умеренным консерватором. Маззукелли явно не религиозен.

 photo 130.jpg


Страницы 143-151

Ларош: А там, кстати, подоспел новый момент для твоего гнева.
Jaya: Удушение или раньше?
Ларош: Удушение, да.
Jaya: Так это символизм же. Ей с ним плохо. Он душит её своим миром. То же, что было в рассказе про Флоренцию.
Ларош: И она ИЗВИНЯЕТСЯ. Хотя я бы не сказал, что где-то до этого были признаки, указывающие, что это отношения с его абсолютным доминированием.
Jaya: Вот кстати. Я понимаю, что она свалит, но пока она сильно смахивает на стереотип расистский.
Ларош: Апофеоз нашей охоты за цветом – полосатое кресло. Я считаю, тема закрыта :).
Jaya: Их свитера). Что мы там говорили про доминирование? Тут скорее так: он съедает её мир потому, что у него такой характер, а у неё характер таков, что она не способна его затормозить.
Ларош: Ага. Спотлайт с нее съезжает, когда он начинает говорить, но она привычна всю жизнь жить не в спотлайте, а рядом с ним.
Jaya: Ну да.

 photo 141.jpg

Ларош: Впрочем, нам только что показали селедку. То есть мы, возможно, заблуждаемся.
Jaya: ))) Розовая – почти красная?
Ларош: Еще одна заметка про сквозные знаки – молоко. Ну и я чувствую дежурную необходимость отметить, что страницы Маззукелли строит мастерски. Полипа можно сохранить, как учебник.
Jaya: В этом есть что-то... клиническое (как это по-русски?!?!), нет?
Ларош:?
Jaya: Ну. Может я просто настроена на разбор, но это несколько... холодно механистично. Хочется сказать "мастерская работа".
Ларош: Не более, чем "Хранители", скажем.
Jaya: Ну не знаю. В "Хранителях" сюжет был поживее и персонажи... не то чтобы симпатичнее (full disclosure: мой любимый персонаж – Ози), но интереснее.
Ларош: Опять же, если верна твоя теория о том, что на Маззукелли серьезно повлиял Миллер, то все объяснимо – Миллер очень много внимания уделяет формальной стороне, строению панелей и страницы.
Jaya: Но Миллер в итоге пришёл к тому, что рассказывает истории о карикатурах.

 photo 146.jpg


Ларош: И кстати, ты не устаешь обычно от того, как много американцы пишут и снимают про подковерный фрейдизм? Ступить некуда в историях, повсюду у них семейные отношения, семейные мотивации, тут mommy complex, там daddy issues.
Jaya: Это всё национальное пристрастие к психоанализу). Но да, есть немного. Только мне кажется, тут ещё надо иметь в виду традиции медиума. То есть: у героя всегда проблемы с родителями/родительскими фигурами. Отсутствие, сложные отношения... обычный набор приключенческой литературы для молодняка.
Ларош: Астериос намеренно в сценах прошлого высказывает свои идеи в таком карикатурном духе? В смысле, зачем для его тирад в присутствии жены подбирать такие тривиальные темы? Его фрейдистская схема, скажем, куда интереснее.
Jaya: Фрейдистская? А где там про влечение к матери?
Ларош: Фрейдистская не в смысле эдипова комплекса, а в смысле там же все про взаимоотношения эго и супер-эго, нет?
Jaya: А где Ид? Или триединство для слабаков, только дуализм, только хардкор? И в разговоре о религии тоже не видишь противопоставления, основанного на гендерных стереотипах?
Ларош: Ну оно такое же, как и раньше.
Jaya: Три вещи, которые ты возьмёшь с собой – он задумался.
Ларош: По-моему, он даже не стал думать. Он как раз отвечает тебе на вопрос о том, где Ид в схеме – он не думает триадами :).
Jaya: Ну так это тогда не фрейдизм.
Ларош: Нет, он не будет называть ее разными цветами. Он будет называть ее Дейзи.
Jaya: Он выбрал ей новое имя! Не соответствующее её этнической принадлежности!
Ларош: А вот сцена в машине мне кажется совершенно пустой. Ну окей, пошутили. Ну и что?
Jaya: Может быть идея в том, что ей страшно, а он отшучивается и она, чтобы (по привычке) скрыть свои чувства подстраивается под него шуткой? А я вот что хочу узнать: Альцгеймер? Они пару страниц назад сказали, что у его отца был инсульт. Это... очень разные вещи.
Ларош: Я так понимаю, это она к примеру.
Jaya: Ну ладно, допустим.

Страницы 161-166

Ларош: Мне вот стыдно быть необразованным, но что пародирует логотип на футболке. Ну, кулак – от анархистов. Но разве нигде не было кулака со стрелами или, не знаю, колосьями, зажатыми в нем?
Jaya: Картинка там, сходу.
Ларош: Да, вероятно. Что-то мне подсказывает, что эта "монетка" с логотипом группы еще выстрелит, как чеховское ружье. В части "свобода/ответственность", конечно. То, что на псевдо-монетке написано почти то же, что на долларе – это, конечно, шутка на один раз. И вот пожалуйста, да. Ты предрекала, и вот оно. В смысле, он одет в цветовую гамму городка, он уже иначе держится, а семья Большого приняла его в себя.
Jaya: Ещё он понимает, что они – интересные люди, а не примитивные жители захолустья. Машина с солнечными батареями. Скрытые глубины карикатурных жителей городка?
Ларош: Нет, Кадиллак – это про то, что надо полагаться только на себя и при этом про зависимость от глобальных процессов.
Jaya: Как насчёт "и". Он и про то, и про это.
Ларош: Черт, я же не люблю, когда кто-то так сильно разжевывает смыслы в художественной литературе :). С другой стороны, сам такое читать я люблю, so what the hell.

Страницы 167-170

Ларош: Более того, даже часы на комоде – это литерализм. Про большой резонанс маленьких событий. Вот обрати внимание, что такое американский подход к литературному ремеслу – у него все детальки складываются одна к одной и работают на центральную идею. Британцы в этом отношении куда более расслабленны и иррациональны. Поэтому у Маззукелли ты читаешь полторы сотни страниц, где почти ничего не произошло, а Мур/Эллис/Гейман/лишнее вычеркнуть/недостающее вписать махнет – концепция, отмахнется – переулочек, то есть опять концепция.
Jaya: Да, пожалуй. Но где дуализм. Странно, но я начала скучать по дуализму. Или мы посчитаем две стороны "монетки"?
Ларош: Да там был тебе, пожалуйста, и дуализм – молодая пара, которая еще не покрыла разрыв между социально-политическим и бытовым, и пара постарше, которая нашла гармонию. Ну то есть вот Джеронимо дурно отреагировал бы на то, что он милый, а Урсула запросто может ругать тот же парад, на котором ждет появления мужа и сына.
Jaya: На самом деле я ничего не имею против жёсткой продуманной конструкции. Но просто... скажем так в этом случае горе лучше не рождать мышь, понимаешь, о чём я?
Ларош: Напротив, такая жесткая конструкция может надежно поддерживать в остальном простую и прямолинейную историю.
Jaya: Ну может быть. Но мне мало простой и прямолинейной. То есть "всё это ради ЭТОГО"? Конструкции тогда надо быть поинтереснее, а не просто "мастерски сделано".
Ларош: Ну вот я уже упоминал "Черную дыру". Там же примерно то же самое.
Jaya: Там хоть сам сюжет интереснее. События сами по себе держат внимание гораздо эффективнее.
Ларош: А, и пожалуйста тебе дуализм в часах – там камертонная вилка колеблется между двумя, буквально, ПОЛЮСАМИ, и это колебание порождает движение и "жизнь".

 photo 158.jpg

Jaya: И он отдаёт часы.
Ларош: Остались нож и бумажник, я переживаю. Зажигалка была от отца, часы – из детства. Ну, нож будет про Хану, а бумажник?..
Jaya: А бумажник – не одна из трёх вещей.
Ларош: Почему трех?
Jaya: Хана сказала трёх. И он брал часы, нож и зажигалку, нет? Бумажник... просто был.
Ларош: Ну увидим. Но в ванной он отчетливо выкладывает перед собой три вещи.

Страницы 171-174

Ларош: И поаплодируем дорожной рекламе "Дитко". Или я обгоняю?
Jaya: Слегка).
Ларош: Вообще, эпизоды в комиксе построены, как в учебниках про сериалы – "А чтобы зритель чувствовал, что не зря тратит время, научите его чему-нибудь необременительному, о чем можно будет рассказать у кулера".
Jaya: Дитко, да.
Ларош: Так, она до комплекта еще и еврейка? Ну, чтобы усугубить все остальное, она еще и происходит из традиционной семьи, от духовного наследия которой она отказалась?

 photo 162.jpg

Jaya: А интересно ведь выходит. То есть это получается всерьёз любопытный характер, хоть и "с придурью". Немного традиционно-"интересный", но всё-таки.
Ларош: И вот мне нравится, как очень буднично нам выдается важный плот-поинт и вслед за ним – напоминается про Игнацио, о котором мы изрядное время уже не вспоминали.
Jaya: А кстати про Игнацио. Смотри что выходит: Он "исчезает", когда есть Хана... и в этом маленьком городке, где все эти люди, его тоже нет. Что-то там про настоящее общение и прочее.
Ларош: Похоже, Урсулу мы изначально недооценили. Через нее продолжает выдаваться важный сюжетный комментарий. Вот это "Мы все оказались здесь по своей воле" – это ж-ж-ж неспроста. Я не слишком банальные вещи говорю?
Jaya: Да нет, отнюдь.
Ларош: Вот в момент, когда нам предлагают предположить, что Астериос мог ПРИДУМАТЬ Игнацио, я не могу не вспомнить опять "Gingerbread girl", где точно так же окружающие героиню персонажи ставят под сомнение существование ее придуманного близнеца. Но Астериос, конечно, был раньше.
Jaya: Надо мне, похоже, прочитать.
Ларош: Ну, там Пол Тобин и Корнелл, тоже весь шик и блеск :).

Страницы 175-180

Ларош: Первый разворот в комиксе, кстати. И по-моему, он ровно посередине. И скажи мне, что не только я искал на небе самолет "на всякий случай".
Jaya: Только ты). Бьющий в лоб дуализм снова с нами!
Ларош: Бьющий в лоб дуализм – это ты про "дыру", астероид, жизнь до и жизнь после (и динозавров) или про что-то еще?
Jaya: Мужчины-женщины. 50/50.
Ларош: Слушай, тут же явно проскакивает "Белая богиня" понемножку, или нет? Ну, опорный викканский текст. Модный в шестидесятые.
Jaya: Немного есть. Но так... слегка. В рамках общих мистических настроений.
Ларош: Надо заметить, все аргументы против дуализма, кроме того, что выдвинул безымянный парень в баре, воды не держат.
Jaya: Ну вот Урсула выдаёт, по-моему, достойный. Хотя он, конечно не является аргументом против.
Ларош: Про четыре пола? Jaya: Ну да. И особый статус "двуполых".
Ларош: Это не будет аргументом против дуалистической природы. Ну потому что когда мы говорим "есть такие Б, которые формально точно Б, но очень похожи на А", мы используем тот же дуалистический аппарат, просто накладываем его дважды.
Jaya: Я скорее обратила внимание на её слова про искусственность человеческих конструкций.
Ларош: К тому же, AFAIR, в отношении индейских "дважды живущих" данное описание – очень грубое и отдающее подгонометрией отношение.
Jaya: Ну вот это от персонажа вполне ожидаемо (об авторе будем думать хорошо).
Ларош: Я не нахожу объяснения второй мамаше с сыном.
Jaya: В каком смысле?
Ларош: Ну, зачем они.

 photo 168.jpg

Ларош: В комиксе, где все детальки укладываются в генеральную линию партии, начинаешь с подозрением следить за всем, что не укладывается.
Jaya: Антикурильщица она. Смотри на футболку.
Ларош: Это я вижу, мне этого мало. Где СИМВОЛИЗМ?
Jaya: Ну ээээ... Она такая же мама с мелким сыном, как и Урсула, только они очень разные? Обрати внимание на то, как слова Урсулы про "они изобретают слова" перекликаются с разговором Астериуса и Ханы про ложь.
Ларош: Интересно, что Урсуле он не возражает ничего. Ну, о природе языка.
Jaya: Двусмысленный диалог: "Ты пытаешься убежать – не пора ли нам возвращаться?"
Ларош: А как по мне, так совершенно типичная сцена. Ну, прям голливуд-голливуд. Там всегда тоже обрыв, вот этот полуоборот...
Jaya: Да я не спорю. Но автор уже не раз показал нам, что он не считает себя выше болезненно-буквальных избитых приёмов.
Ларош: Вот кстати не "Не пора ли нам возвращаться?", а "Не пора ли нам думать о том, чтобы вернуться".

Страницы 181-189

Ларош: Возвращаемся на кампус, и нас ждет предсказуемый момент (надо было мне напророчить его вслух) – новая работа Полипа вдохновлена его женой и не удивлюсь, если использует ее идеи. А новая работа нашего героя, ни много ни мало, "Основы творения".
Jaya: Иииии сходу удар по эго с неожиданной стороны.
Ларош: Хороший ход, да.

 photo 173.jpg

Ларош: А кого он пародирует? В смысле, Илиум.
Jaya: Афиши, ну тут, конечно, наверняка какие-нибудь пародии, пытаться распознать которые мне лень.
Ларош: Я про саму фигуру.
Jaya: Не, сходу не находится. Илиум то есть.
Ларош: Не могу не отметить, что к классицизму Полипа и романтизму Ханы пришел постмодернизм. Полный, так сказать, постмодернизм.
Jaya: Ну, она была не то чтобы жёстким приверженцем романтизма, нет?
Ларош: Ну есть такая теория, ты знаешь, наверное. Про чередование формализованных "сухих" подходов к искусству, и чувственных "диких".
Jaya: Да, конечно же.
Ларош: Я бы даже, в свете романа, сказал дорических и ионических концепций. Ну так вот "дикие" периоды как раз сильно отличаются друг от друга – маньеризм, романтизм, даже модернизм в какой-то степени. И в этом отношении Астериос и Хана составляют необходимую дуаль.
Jaya: Но разве она "дикая"? В смысле она сама?
Ларош: Вот там как раз Илиум входит в ее мастерскую. Посмотри на ее работы. А потом вспомни, какие были у Полипа чертежи.
Jaya: Хотя тут может быть как раз двойное противопроставление. Астериус с его выпендрёжем и шутками про пенисы делает стройно-парные конструкции, а тихая Хана выдаёт... это.
Ларош: Ну и Илиум, рекомбинатор. Хотя он, конечно, чистая пародия, а не персонаж. Но зато он напомнил мне, что я где-то слышал, будто "Астериос Полип" – это об Орфее и Эвридике. Сейчас, чуть-чуть за середину романа, это кажется маловероятным, но может быть же.
Jaya: Да-да, я тоже слышала!
Ларош: Заметь, что Илиум говорит большими словами. Чего Астериос не любит.
Jaya: А Игнацио, кстати, к ним склонен.
Ларош: ...и на последней панельке она стоит в той же позе, что и в своей биографии – возле спотлайта.
Jaya: И оуууу... Отсутствие ответа – ответ, да.
Ларош: Ну, ты можешь называть человека шовинистом только тогда, когда он неправ, ага :).
Jaya: То есть предсказуемо, вплоть до того, что случайный выпендрёжник попал в место, о котором вроде любящий муж не подозревал.
 photo 177.jpg

Ларош: Я полагаю, любящий муж, с его-то отношением к вещам (и будучи единственным ребенком в крепкой семье) просто не понял бы, о чем речь. То есть она с ним, возможно, и говорила. Но он понимает "abuse of a child" более буквально. Илиум ведь тоже в целом намекает понятно на что. Очень характерная конструкция – "trusted family member".
Jaya: Ну да. Мало того, Хана – во многом стереотипная картинка (один из вариантов) жертвы.
Ларош: Розовый преобразуется в красный. Этот цвет приносит Илиум – он обозначает осень. Затем он проявляется раз от раза, потом Илиум – это важно, Илиум – находит его в ее работах, тогда как со стороны он почти незаметен. А потом она пишет уже одной красной краской.

Страницы 190-194

Jaya: Кот бросается на Илиума так же, как бросался на Астериоса.
Ларош: Он на всех по очереди бросается на этом развороте. Мне при этом очень нравится, как они разговаривают с Астериосом в "семейных" сценах. Такой, знаешь, милый ситкомовый треп. Когда он ворчит, а она его дразнит.
Jaya: I'd like to know more about your hirsute pussy.
Ларош: Я вот что хочу узнать. Вот в предыдущей сцене – какая-то другая квартира. Явно в Итаке.
Jaya: А это, кажется, студия Ханы. Нам же раньше сказали, что он её снимает, помнишь, когда он увидел её работы и начал гнать про свой любимый дуализм.
Ларош: А квартира Астериоса – в Нью-Йорке?
Jaya: Да, думаю да, в Нью-Йорке.
Ларош: А познакомились они ведь в Итаке? Так, мне надо перелистать.
Jaya: Да, на профессорской вечеринке.
Ларош: А, правильно. Живет он на Манхэттене. А большую часть времени проводит в Итаке. Куда они ездят на машине. Все, сошлось.
Jaya: Я прошу ещё раз обратить внимание на hirsute pussy.
Ларош: Вы хотите об этом поговорить? :)
Jaya: Да не, ну там всё очевидно, конечно же).
Ларош: Вот любопытно – на самом деле сцену "ужин в Нью-Йорке" и сцену "он показывает ей камеры" разделяет, ну, ровно одна ночь. Но механически они разделены примерно полутора дюжинами разворотов, включающими важный кусок истории в маленьком городе и большое (из нескольких смысловых частей) рассуждение Игнацио, так что я эти сцены воспринял совершенно раздельно.
Jaya: Не, у меня щёлкнуло.
Ларош: Вообще, вероятно, Маззукелли сознательно весь роман искажает темп, то сжимая, то растягивая, чтобы появилось ощущение воспоминания. Я хочу в традиционный пандан тебе отметить, что за такие вещи, как говорит Илиум, a decent man (а Астериос явно в этом ключе воспитан) выставил бы его из дома.
Jaya: На такие вещи, как он говорит, женщина, не склонная к бытию хорошей девочкой при любых обстоятельствах и не заинтересованная в продолжении знакомства в этом ключе, тоже отреагировала бы довольно однозначно. А вот кстати. Астериос называет её Ханой, когда волнуется (злится?). О чёрт. Киска сдохнет, да? То есть там начальная виньетка как бы намекала, но сейчас я в общем уверена.
Ларош: Мне нравится, какие вещи он воображает. То есть он не допускает мысли, что Илиум ее очаровал – он боится, что она попадет под грузовик :).

 photo 183.jpg

Jaya: Да-да-да. Хм, мысль: при всей болтовне про пенисы, Астериос обладает довольно "чистым" мозгом. В смысле его ум не идёт по этой колее.
Ларош: А что он просто любит жену, ты предположить не можешь? :)
Jaya: А я это соотношу с отсутствием реакции на Илиума и с тем, что у него abuse не "щёлкнуло".

Страницы 195-198

Ларош: Нет, выражение лица у него в сцене с Илиумом отлично меняется. В чем-то даже комично.
Jaya: Но не более того.
Ларош: Притом, что там композиционно Илиум вытесняет его из кадра постепенно.
Jaya: Между делом недошутка: "что есть противоположность любви? – Ваш счёт, сэр!"
Ларош: Ну почему же, вполне себе шутка. Вот мне повторяющийся ход с очками кажется излишне комическим для ситуаций, где он используется. Еще одно ружье, которое я мысленно вешаю на стену. С двухсотдвадцатой примерно страницы я буду ждать, когда они начнут стрелять.
Jaya: Блажен, кто верует...
Ларош: Откуда фраза, с которой начинается сцена в танцзале?
Jaya: По-моему уже отовсюду.

Страницы 199-204

Ларош: Точно так же мне кажется, что вот такое окошко и стол перед ним – тоже постоянно использующийся ракурс – он тоже первоначально откуда-то.
Jaya: Может быть, но я думаю, что сейчас уже не цитирую изначальный источник а (с иронией, куда сейчас без неё) воспроизводят признанное клише. Самолётик!
Ларош: И кстати, я правильно понимаю, что среди обещпопулярных комиксов про архитектуру есть ровно два – этот и, complimentary reference, тот про Бэтмэна, который сделал сам Чип Кидд?
Jaya: Общепопулярных, кажется, да. О, есть Мистер Икс. Но он про город, а не про архитектуру. Так. Что мы имеем: "вина выжившего" Астериоса про то, что возможно Игнацио жил бы жизнь не идентичную его жизни, а лучше. Он не просто забрал чужую жизнь, а бездарно её растратил.
Ларош: В сновидениях Астериос постепенно, э-э, раздевается. Или по крайности выглядит все больше как синий воротничок.
Jaya: А Игнацио наоборот).
Ларош: ...потому что в зажигалке Астериоса больше нет газа.

Страницы 205-212

Jaya: Так, там дальше хорошо. Номер раз: мы научились не выделываться. Номер два: первое реально построенное строение. Номер три: птица (птицы были на станции метро в Нью-Йорке), муха, яблоко.
Ларош: Он не просто так научился не выделываться – Стифф повторяет слова самого Астериоса из начала комикса, когда тот советовал студентам не выделываться. Про окна на стене, помнишь?
Jaya: Конечно помню, мне это пришло в голову, но я не написала. Правда.
Ларош: Надо писать :). Мы здесь для чего сидим? Чтоб писать :). Я бы, может, и не заметил.
Jaya: Да лааадно.
Ларош: Возвращаемся к разговору о трудотерапии.
Jaya: И реинкарнации.
Ларош: И заметь, все стало очень желтое.
Jaya: Да-да. Но это всё равно не тот жёлтый, что в его снах.
Ларош: И в противовес разговору о бегстве и возвращении на фоне природного творения (ямы) – разговор о самовоссоздании и личной истории на фоне творения рукотворного. Ну, что тюльпаны совпадают по цвету с символическим цветом Ханы, это не сюрприз. А вот что интересно: Daisy – это маргаритка. Маргаритка – это, гм, астровое. И подсолнух, который мы видим в конце сцены – тоже астровое. И одуванчик, впрочем, тоже. Это же сознательная перекличка or am I overthinking again?
Jaya: Вот не знаю, честно. Возможно.

Страницы 213-216

Jaya: Студент, понявший её идею одет в ярко-голубой свитер.
 photo 203.jpg

Ларош: А с каких пор она преподает? Это уже было?
Jaya: Ну как. Они познакомились на её первой профессорской вечеринке. Она была новым преподавателем.
Ларош: Да, но мы ведь не видели ее в этой роли, верно?
Jaya: А, в этом смысле да, это первый раз.
Ларош: Это всплывает только когда вокруг Ханы начинают наматываться смыслы, отличающие ее от Астериоса. До этого, в начале, подбирались смыслы, связывающие ее с Астериосом. Я предположу, что "откат" начался после разворота с ямой.
Jaya: "Откат"?
Ларош: Ну, некое обратное движение. Илиум, скажем, отделение Ханы от Астериоса в сценах, не касающихся ее детства.
Jaya: А, поняла.
Ларош: Маззукелли потрясающе выкручивается каждый раз, когда, казалось бы, надо рисовать Астериоса в три четверти :). И рисует его так только в тех сценах, где он "схематический".
Jaya: Заметь: она краснеет от его похвалы. Хотя казалось бы.
Ларош: Да нет, не казалось бы. Он же все еще для нее самая важная фигура.
Jaya: Я про их отношения. Они знакомы несколько лет. Женаты. И она краснеет, когда он буквально парой слов ("хороший урок"!) хвалит то, что она делает.

Страницы 217-220

Ларош: Квартира моей мечты.
Jaya: Ты тоже изобретёшь название для своего "стиля жизни"?
Ларош: Зачем, если Кухутек его уже изобрел. Правда, я не понимаю, что в нем, собственно, буржуазного.
Jaya: Я непретенциозна, мой стиль жизни называется «АААА, ЧТО ЭТО ЗА ПОМОЙКА?!?!»
Ларош: И здесь очки. А вот прочитать СИМВОЛИЗМ в том, что Кухутек говорит о нотах, я не могу.
Jaya: Ну, я могу предположить, что речь идёт о том, как со временем обращаются в литературе и, да в комиксах: за два кадра могут пройти три секунды, а могут – несколько лет и всё такое.
Ларош: Нет, я о предыдущей странице.
Jaya: Ну, тут самое простое: интерпретация историй с несколькими смыслами сразу.
Ларош: ...и, стало быть, сходимость музыкальных ладов – это схождение всех сюжетных линий в одну точку.
Jaya: Да-да-да.
Ларош: Это, знаете, полтора джеффджонса литерализма.
Jaya: О! Хорошая шкала!
Ларош: Я ее уже второй раз за сегодня использую :).
Jaya: Мы с другим человеком плохие фильмы измеряем в сакерпанчах, литерализм теперь будет измеряться в джеффджонсах!
Ларош: Плохие фильмы надо мерять в милликомнатах. Или в миллиэдвудах, нет?
Jaya: Не, это для малобюджеток. Сакерпанч – единица измерения для блокбастеров и претендующих.
Ларош: И кстати сцена предлагает, наконец, толковый аргумент против Полиповского дуализма.

Страницы 221-223

Ларош: При всем арсенале выразительных средств, по котором Маззукелли проводит нас за роман, наложение панелей с прозрачностью он использует первый раз.
Jaya: Какой молодец! Две трети комикса, а ему ещё есть, чем нас удивить!
Ларош: Stop being so sarcastic. He's actually really good.
Jaya: Я не спорю, просто оно так быстро не выключается).
Ларош: Это работает в пользу моей мысли о том, что здесь против концепций Полипа в первый раз выступает что-то столь же цельное. И значит, мне не показалось, что квартира композитора – отражение квартиры Полипа из пролога. Обрати внимание и на то, как перемешиваются здесь голубое и розове. Это тоже, кажется, в первый раз.
Jaya: Ну и вот тебе СИМВОЛИЗМ: один о высоких материях, другой – о жрачке.
Ларош: И вот в конце сцены становится заметно, что Астериос таки мудак уже. То есть вот еще в ходе спора можно поверить, что у него просто такие замашки в диалоге. Но в конце он ведь заметно неуместен – и так же "выключен" из сцены, как и Вилли, и тоже в закрытой позе.
Jaya: О, а мы сказали, что наложение панелей перекликается с тем, что Кухутек говорит о структуре музыкальной композиции?
Ларош: Но гармонии в результате не выходит.

 photo 209.jpg

Jaya: И ну да, то, каким образом наложены панели, тоже важно. Смотри: панель с Ханой наложена только на Кухутека, а Астериус с Вилли наложены ещё и друг на друга. Что подтверждает твои слова об их схожести.
Ларош: Панели начинают заслонять друг друга. И на следующей странице Хана тоже присутствует как бы везде. Из-за этого автору приходится идти на довольно комичный эффект "януса" вверху, и вот уж он-то явно не отсылка.
Jaya: Да уж. Но следующая страница возвращает нас к приёмам простым и эффективным, так что можно слегка расслабиться.

Страницы 224-229

Ларош: Вот еще один ранее незамеченный литерализм – отношения героев отражаются во временах года. Наступает осень, потом зима, по мере того, как Хана охладевает. Я ожидал, кстати, что Илиум наконец будет наказан. Видимо, придется ждать еще, второй акт – не место :). Ну и он, конечно, говорит о себе в будущем. Остановите меня, если я уже просто проговариваю всем видимый сюжет :).
Jaya: Нет, я сейчас любуюсь созданным точкой обзора и распределением предметов рассечением кадра, где он курит, напополам. И, конечно же, они стоят спиной друг к другу.
Ларош: Между прочим, мы впервые видим ту стену, к которой она стоит лицом.
Jaya: Четвёртую стену?)
Ларош: Третью, увы. Четвертая будет та, что напротив окон, и ее мы не видали вовсе. Ну, кроме как на плане квартиры. А еще я замечу, что в этой сцене присутствуют все цветы, которые мы увидим в прологе, и тюльпаны, на месте которых будут бутылка и стакан. Вообще, мне опять кажется неоправданным скачок. Он как-то очень резко с ней себя ведет, ничто не предвещало.
Jaya: Может быть накопилось? То есть его Вилли и иже с ним дофрустрировали? Притом что, если что: козлина он, конечно.
Ларош: Кстати. На следующей странице она становится более реальной, он – более схематичным. Что настолько сильно раньше не было заметно, хотя этот прием мы уже видели.
Jaya: Да, её мягкая штриховка гораздо более явно создаёт объём.
Ларош: А, ну и с зачеркнутыми ответами прекрасно. И вот Хана начинает высказываться о своей семейной истории. И таки да, он ее не понимает. И судя по всему, они в самом деле не разговаривали о ее прошлом. И неожиданный финал сцены. Реально неожиданный.
Jaya: Я пытаюсь найти, где она говорит о семейной истории!
Ларош: Когда она высказывается ему о том, что таланты человека могут быть не всегда заметны, а он не понимает.
Jaya: А, в этом смысле семейной истории.
Ларош: И в этой сцене он же натурально мудак без оправдания.
Jaya: Ну да, я вижу, что понимания у них нет. Рисунком вижу – в конце они остаются каждый в своей технике.

Страницы 230-243

Ларош: Я жду тебя в конце сиквенса про тысячу бытовых мелочей.
Jaya: Я его просмотрела. Он милый, уместный, понятный, вызывает дежавю.
Ларош: ...и эти двенадцать страниц, леди и джентельмены – то, что умеют делать только комиксы.

 photo 225.jpg


Jaya: "Всё про Хану, милое и трогательное тем, что про неё".
Ларош: Slice of life – всегда довольно милые сиквенсы. Плюс нам напоминают про ОДНУ панельку из второй примерно главы. Про ботинки.
Jaya: Ну да-да, идеальная обувь, "брать будете").
Ларош: Вот по средней линии двигалась "сюжетно-важная" часть. А есть ли логика в том, как расположены изображения на остальной части разворотов?
Jaya: Средней линии?
Ларош: Вдоль нескольких разворотов по средней части (горизонтально) листов идет история про ватную палочку. Причем объем негативного пространства на странице отражает уровень волнения Ханы – а потом разрешается в повтор страницы об одиночестве Астериоса. И эти панельки все – в голубом, а остальное – в "ее" розовом.
Jaya: А, поняла. Выделение цветом опять же.

Страницы 244-253

Jaya: А вот нам и Орфей.
Ларош: А "Орфей", кстати – это, в числе прочего, движение в мир "ее" рисовки. Только в самом темном из используемых цветов.
Jaya: Что соответствует идее "подземного мира". И подземки. Я бы сказала, что там мы уходим в почти литографию.
Ларош: И корректным словом для описания того, насколько хорошо Маззукелли здесь рисует, будет слово "bitchin'". No pun intended, я цитирую Шелдона Купера :).
Jaya: А вот и огонь.
Ларош: Так, мне стыдно.
Jaya:?
Ларош: Соотнести фигуры в подземном мире с фигурами в метро я могу. А с мифом – сходу нет. Пора его открыть.
Jaya: Там вроде нет чётких фигур, в мифе. Если мы говорим именно о мифе, а не об интерпретациях.
Ларош: Мне казалось, там как минимум должна быть его мать. И Маззукелли явно на что-то опирается.
Jaya: Его мать – муза, нет? То есть там её по определению быть не могло. А кстати: музы – это тусовка Аполлона.
Ларош: Меня, признаться, заинтересовали первые две фигуры, которые отвратительные. Дальше-то все примерно понятно. Ну да бог с ними, кто-нибудь прочтет и объяснит.
Jaya: Ну там опера есть. Может оттуда?
Ларош: Я пролистал, вроде нет.
Jaya: Ждём помощи зала, короче). Или в аннотациях найдём). Вилли ставил свой спектакль "под землёй". Астериос тут тоже приходит под землю, но там он находит традиционный концертный зал.
Ларош: С двумя входами, и мы НЕ ЗНАЕМ, в какой из них он вошел.

 photo 239.jpg


Страницы 254-265

Jaya: Любопытен Вилли как Аид. И о! О! Змея была на платформе Стиффа. Но продолжая про Вилли – говорят о том, что миф об Орфее и Эвридике перекликается с мифом об Аиде и Персефоне. Персефону Аид похитил потому, что он её хотел.
Ларош: Что в нашем случае будет змеей, отравившей Эвридику?
Jaya: Змей. Ревность?
Ларош: ...и дальше гарантированные полтора джеффджонса литерализма – Хана/Эвридика является нам в свете софита. А на левой руке нашего героя нет кольца в этой сцене.
Jaya: Его лицо весь комикс рисуется в общем-то маской, и тут нам это прямо показывают.
Ларош: Ну, про то, что фиолетовый цвет возвращается на свою функцию из пролога, не будем отдельно. Интересная, кстати, трактовка того, как Орфей оборачивается и теряет Эвридику. Я бы сказал, свежая. А в конце сцены мы видим, наконец, Астериоса в три четверти поворота. Или я обгоняю опять?
Jaya: Нет-нет, нормально. Цветы, конечно же.
Ларош: Только уже какие угодно, включая, кажется, орхидеи.
Jaya: Ну да. Хана, похоже, просто "цветок", а не какой-то особенный.
Ларош: А огонь возвращается в картинку впервые?
Jaya: Именно огонь, кажется, да. И снова полностью жёлтая/оранжевая панель. И молния.
Ларош: И сразу после них мы выныриваем в прежнюю технику рисовки, которая теперь кажется чужой и приземленной.
Jaya: У меня немного не такое впечатление. Там нам автор выдавал эпик из метафор (любопытно, что в нём Хана была самым визуально плоским персонажем). Здесь снова жизнь. Чужеродности нет, есть ощущение... возвращения на круги своя что ли.
Ларош: Хана и Вилли были примерно одинаковы. Их техника изображения не отличалась. И знаешь, почему? :)
Jaya: Ну скажи, скажи). А я скажу, что Вилли более сливался с фоном цветом.
Ларош: What if reality as perceived were simply an extension of the self? Wouldn't that color the way each individual experiences the world? Вот почему. Нам дан Астериос в определенной рисовке и мир вокруг него, как "продолжение" Астериоса. А другие субъекты в нем присутствуют в привычном для них виде.
Jaya: И: пока Астериос вёл Хану вверх, она, грустнея, становилась более тёмной и более объёмной одновременно. Он, вроде как вытаскивая её из подземного мира, "тушил" её миром своим.

Страницы 266-270

Ларош: Что имеется в виду во фразе "Not smoky enough for her"?
Jaya: Мне кажется, тут просто шутка типа "она слишком крута для вашей вечеринки".
Ларош: Понятно. Но по какому параметру?
Jaya: А вот не могу понять. Песня: Сизиф?
Ларош: Как по мне – в целом типичная такая слезливая кантри-лирика :).
Jaya: Эй, не забывай, мы ищем СИМВОЛИЗМ!
Ларош: Ну да, да, Астериос начал в выгодных условиях – один вместо двух братьев. Chip on his shoulder. Но вот про круглую дырку и квадратную деталь... Мне кажется, или Кельтик Скелтер нарисованы сильно реалистичнее остальных персонажей?
Jaya: Есть такое. Я даже думала, не означают ли они какую-нибудь троицу женщин? Ну, знаешь, любую из троиц женщин – их полно.
Ларош: Нет, кажется. Это просто объем деталей.
Jaya: Не только объём, количество
Ларош: Я сходу не припомню бэнд, в котором бы было характерно три женщины. Но даже если брать прямолинейно – они же очевидно larger than life.
Jaya: Я о мифологическом, раз уж мы на этой волне.
Ларош: Пока вряд ли. И я снова о рисунке – мне нравится, как связываются воедино струйки дыма, хвостики бабблов и темные "струйки" громкого звука. Break a string – это Стиффи напутал, Урсула ошиблась, или есть отдельное выражение на этот счет?
Jaya: Вроде нет. Но break a leg – это для театралов, может тут просто игровое переиначивание?
Ларош: Я чую сарказм в ответе Джерри просто.
Jaya: Может идея просто в том, что она их не очень любит? Их идеологии по идее сочетаться не должны.

Страницы 271-275

Jaya: А вот тебе наклейка Los Bros). И реинкарнация.

 photo 256.jpg

Ларош: Вот кстати Астериос, при всех наших надеждах, не утратил пакостных черт своего характера. И снобизма в частности.
Jaya: И триединство вместо дуализма – вот и "монетка" сыграла.
Ларош: А связать между собой реплики последующего разговора я просто не могу. Может, так и надо – герои пьяны?
Jaya: Какого именно? По мне нормальный разговор "ни о чём".
Ларош: Теперь ты считаешь, что в этой сцене что-то ни о чем? :) А где же литерализм и символизм? У меня тут чеховских ружей накопилось роту вооружить, я жду.
Jaya: Я там вижу тему реинкарнации, об этом я уже сказала). И потом триединство, с "уважением" в качестве третьей единицы, на которой и завалился Астериос.
Ларош: Вот. Вот они начали стрелять! Мне лень открывать Кэмпбелла, но я уверен, что сейчас все это сложится в инициацию.
Jaya: Ну, его стукнет по голове пьянчуга из автобуса. Стукнет и вырубит. Считается?
Ларош: Да нет, просто с пьянчуги начнет разворачиваться вся цепочка.
Jaya: Если говорить о героях и архетипах, то из подземного мира возвращаются шаманы.
Ларош: У меня такое ощущение, что Хана умерла, и мы об этом еще не знаем. Иначе с чего бы ему плакать?..
Jaya: И песня, да?
Ларош: Ну песня само собой.
Jaya: О, и об ударе: Пьянчуга поджигает сигарету его зажигалкой. Это во всех смыслах "удар из прошлого".

Страницы 276-282

Jaya: О, а вот и опера.
Ларош: И Вилли только что тоже прожил на наших глазах жизнь в обратном порядке. Да, вот кстати: цвета Ханы в сцену приносит Вилли и они его буквально окружают, а она как раз бесцветна. То есть вот заметная разница между (как его фамилия?) и Полипом – тот не лишал ее своего цвета. Мне кажется, или на этой странице (Look at me) Маззукелли начал уже на пальцах объяснять, что он хочет показать? Ты думала, предыдущие шутки были иногда так себе? Ну вот тебе три юриста, и ниже этой шутки мы уже сегодня не упадем.
Jaya: Оу. Оуууууу. Эташуткаоуууууу...
 photo 265.jpg

Jaya: Ну серьёзно, вот это, с часовым механизмом? Это не может не быть (помимо прочего ещё и) отсылкой!
Ларош: Модель атома, часовой механизм – на восьмом часу непрерывного чтения я готов поверить, что это реверанс Муру.

Страницы 283-287

Jaya: На следующей странице: он смотрит на машину, она – на животное. СПАСИБО, МЫ ПОНЯЛИ.
Ларош: Не только. Она смотрит на collateral.
Jaya: Так это не collateral. Это не случайный ущерб, а прямой.
Ларош: Вообще, я думал, в машине кто-то сюжетно знакомый окажется. Ан нет. Но надо отметить, что голубой и розовый в этой сцене применены не так, как всегда раньше.
Jaya: Вот я тоже думала.
Ларош: Заметь, когда ему нужно было изобразить пожарных, он рисовал мигалку желтой.
Jaya: Да-да.
Ларош: И я не очень понимаю, откуда/куда они едут. С расторжения брака, что ли?
Jaya: Мне кажется, это не оттуда сцена. Может быть продолжение поездки, которую нам показали раньше.
Ларош: Убитый самурай. Здравствуй, семейная история Ханы. Я ждал, я ждал.
Jaya: И киса! А сейчас ты долистаешь до того, что я считаю явной отсылкой к "Хранителям").
Ларош: Мой сарказм порожден тем, что я вижу в верхней половине этой страницы и чему не могу найти сюжетного применения.
Jaya: Это такой сюжетный приём. Называется "всякая хрень".
Ларош: До отсылки, я так понимаю, я еще не долистал?
Jaya: Следующая страница.
Ларош: А, вот. Да.
Jaya: Да?
 photo 270.jpg

 photo Watchmen-0404.jpg

Ларош: Впрочем, ну а как. Время. Часы. Даже Бэтмэн (и это третья и последняя отсылка, я не специально) имеет в своем символическом наборе дедушкины часы. Интересно, что при всем внимании к часам в истории ни разу не было важно точное время.
Jaya: Заметим: у Мура часовой механизм рассыпался в детстве у персонажа, дошедшего до отстранённого равнодушного высокомерия. Персонажа голубого цвета.
Ларош: Любопытно, почему на странице – детали не от тех часов, что носил Полип всю жизнь, а от тех, что он разобрал в детстве. В детстве-то у Полипа никакого распада картины мира не происходило, если я правильно понимаю.
Jaya: Потому что он не смог их собрать. После него они так и остались набором деталей. БУДУЩИЙ СИМВОЛИЗМ.
Ларош: Что-то я туплю. Это же Полип смещается из центра своей вселенной, а не вселенная вокруг него разваливается на составляющие.
Jaya: Можно посмотреть по-другому. Часы – как символ неудачи. Личного провала. После этого он в своих глазах всегда был звездой. Развод – провал. Неожиданный.
Ларош: А вот дальше автор заводит с нами речь о том, что память – ненадежный рассказчик, unreliable narrator. И от этого нас, казалось бы, спасает тот факт, что мы не просматриваем воспоминания Астериоса, а слушаем историю его брата... который тоже ненадежный рассказчик, потому что не существует и вообще может иметь свои планы на финал. Зато очень изящный пример того, как в восприятии Астериоса все со временем становится "про него".
Jaya: Но тут смотри как: нам заодно показывают "починенные" воспоминания, вроде его мамы, которая для него "навсегда" такая, которой была в его детстве.
Ларош: И чашки обретают смысл. Те, которые мы видели у них в доме.
Вот, только что заметил: смотри, в левой панельке Хана одета, как в ее взрослых сценах. В правой – в рубашку, о которой Астериос говорит "Разве она раньше не была моей?" Вероятно, в средних – тоже во что-то значимое. Я предположу, что в этой одежде мы видели ее в ее юности или в начале отношений с Астериосом.
Jaya: Слитие в единую картинку, чего-то важного, нет?

Страницы 288-297

Jaya: И дорога. Символизм.
Ларош: А дальше – сцена, которую нельзя не читать с головокружительной скоростью. Как монтаж в последнем акте триллера, когда у главного героя в голове складываются все важные моменты предыдущих сцен.
 photo 279.jpg

Jaya: Ну да. Сделано хорошо. Голова кружится. Но я надеюсь, что это не вся идея комикса.

Страницы 298-303

Ларош: И заканчивается отлично. В смысле, неожиданно – что, думали, такая будет простая мораль? В смысле, ты думал, Астериос, что вот так просто отделался? Не-а. Разъясни мне про глаз. Зачем у него теперь один глаз?
Jaya: Глаз, это, я думаю, кармическое искупление. Если мы о СИМВОЛИЗМЕ. Нечто "отданное" Игнацио, и заодно распаривание.
Ларош: Асимметрия, хорошо. Показательно, что Астериос отказывается начать с нуля. И предлагает выбросить все ненужное. СИМВОЛИЗМ или я преувеличиваю?
Jaya: Машина – про цветы, живущие фотосинтезом, и одновременно про отвергание идей о сути вещей. Потому что это машина, которая не машина. Он использует свои знания (и привычку быстро их получать), чтобы создать нечто, противоречащее его прошлым убеждениям.
Ларош: Раньше уже мы говорили о самодостаточности, но в другом ключе, кажется.
Jaya: Да-да. Ещё одна разбитая бутылка.

Страницы 304-307

Ларош: ...но кошка для меня все равно не дешифруется. Я помню, что раньше мы видели светофор только с желтым светом.
Jaya: Цветов много, но они все приглушённые.
Ларош: Ты заметила, кстати (я – только сейчас) – как в комиксе по необходимости стали возникать произвольные цвета? Баклажанный, красный, коричневый...
Jaya: ...заметила))).
Ларош: Хо-хо. У Стиффи есть контур. Где он его взял? Содрал с правого края дома!
Jaya: )))) А это просто куртка, без контура у него рубашка!
Ларош: Но вообще я с Астериосом согласен, нет лучшей машины для путешествия, чем Кадиллак Эльдорадо.
Jaya: Вы-и-ваши-тачки. О, а в песне той женской группы тоже Эльдорадо был.
Ларош: Да. Я еще листал, не было ли в романе лимузина раньше. Кстати. И вопрос про камбек явно двусмысленный, и курение как символ того, как твоя жизнь влияет на других людей. Астериос бросил курить, потому что так хотела Хана (вернее, он ей мешал, и она его заставила), а Урсула бросает курить (видимо), когда с нее берет пример сын.
Jaya: Не совсем так. В смысле он бросил курить не так, нам расскажут.

Страницы 308-316

Jaya: Два шоссе). А, я обгоняю (спойлер – я уже дочитала до конца).
Ларош: Как ты могла!
Jaya: Извини! Но этот его роад-трип пролистывается на раз!
Ларош: Моменты, когда на машину падает "видимый" солнечный свет, перекликаются с эпизодами, когда он шел под дождем.
Jaya: А, да, поняла, о чём ты.
Ларош: И его, кстати, на всем продолжении путешествия сопровождает солнце.
Jaya: Да-да-да.
Ларош: Которое мы, по-моему, ВПЕРВЫЕ в романе увидели, когда они со Стиффом начали возиться с Кадиллаком.
Jaya: А пикник у Дыры?
Ларош: А там есть солнце в кадре?
Jaya: А его и тут вроде в кадре нет.
Ларош: Оно есть строго один раз – в специальной, только-для-солнца панельке сразу после выхода Астериоса из больницы.
Jaya: Парные шоссе, одно из которых отличается от другого.

 photo 298.jpg

Ларош: ...и опять очень крутое использование негативного пространства. И надо сказать, длинная "подготовка" путешествием окупается разворотом про зиму. Buildup, payoff, все честно. Я даже на десятом часу лайвблога ощущаю эмоциональное напряжение.
Я переживаю за героя, не то, что ты :).
Jaya: Я так переживала, что не могла остановиться!!!

Страницы 317-323

Jaya: На самом деле, пока ты переживаешь, я скажу вот что: то, как автор изображает героя – в профиль и только в профиль интересно играет теперь, когда у него с глазом произошло то, что произошло. О, и: мы всегда видим только половину героя, "целиком" его лицо мы могли «собрать», только когда он был в кадре с Игнацио, у которого нам показывали другую половину того же лица.
 photo 300.jpg

Ларош: Любопытно, что в момент, когда мы видим дом снаружи, голубой снова используется нестандартным для романа образом – и как раз САМЫМ типичным способом для традиционных комиксов. На пороге у Ханы мы его опять видим в три четверти. Вот мы впервые в этом доме, а все предметы в нем нам знакомы. То, что ты проскочила дальше, не позволяет тебе теперь останавливаться на каждой странице! :) В этом романе вообще раньше был зеленый?
Jaya: Я хотела сказать про "зелёный!!", но, кажется, он был на одной из вывесок в начале роуд-трипа. Сейчас проверю. Да, был.
Ларош: Роутрип частично зеленый, да. Я имею в виду, сильно раньше.
Jaya: Нет, не думаю. Болотного, кажется, не было.
Ларош: А когда он спрашивает Хану о том, почему она не замужем, вокруг нее, при красном цвете фона, который мы уже видим несколько страниц, появляется розовое гало. Это случайность, проблема копии или это осмысленно? Мне нравится думать, что осмысленно.
Jaya: Думаю тоже осмысленно.
Ларош: А вот мне и ответ, почему многогранники – всегда дайсы. В самом деле, платоновские тела. Платон, конечно, был с нами с самого начала. Притом, что никого из персонажей я платоником назвать не могу.

Страницы 324-329

Jaya: А вот теперь он открывает бутылку вина этим ножиком. Сохранил то, что имеет значение.
Ларош: У всех бутылок раньше были белые этикетки. У этой – желтая. И подумать только, в начале чтения я предлагал ассоциировать желтый цвет со стрессом.
Jaya: А вот тут фейл покраски. Между панелями горлышко меняет цвет.
Ларош: Не факт, что фейл. На бутылке же обертка есть.
Jaya: Так если её снимают, то там остаётся только стекло.
Ларош: В смысле, обертка желтая, стекло – красное.
Jaya: Красное стекло? Хм.
Ларош: И пробка.
Jaya: Но кстааати. Я не знаю, отсылка это или нет, но: Джейн Эйр. Так вот, не знаю, читал ли ты Джейн Эйр, но.
Ларош: Читал, конечно.
Jaya: Ну вот. Одноглазый погорелец.
Ларош: Да.
Jaya: О, и вот сравнение/контраст этого совместного воспоминания с всё той же флорентийской историей.
Ларош: Ну, дальше тривиальщина в голову лезет – линия разделяет их на диване, потом ее преодолевают слова (хвосты бабблов), которым Астериос всегда придавал значение. А потом – действия, но опять же первой разрывает линию Хана. Мне нравится, как бабблы живут своей отдельной жизнью.
 photo 310.jpg

Jaya: И вот оно прозрачное наложение Кухутека.
Ларош: И впервые сливаются, а не закрывают друг друга. А их лица впервые становятся цветными.
Jaya: Её лицо было цветным на панели, где вокруг неё был ореол.

Страницы 330-338

Ларош: Блин, multiple finals. Только я подумал, какой чудесный Coat and hat shot (как это по-русски?), и тут – опа, впереди еще что-то.
Jaya: The irony strikes again!!!
Ларош: Зато, опять же, крепкая композиция.
Jaya: Я, кстати, только до летящего шарика дочитала.
Ларош: Второй двухстраничный спред – тот был с воронкой, этот с астероидом.
Jaya: СиМвОлИзМ. Это слово давно потеряло какое-либо значение.
Ларош: Грандиозность события зато передана отлично.
Jaya: Грандиозность, а в следующем финале – незначительность.
Ларош: Ну такой перебивке тона еще в Сумеречной Зоне учили. Впрочем, эпилог тоже хороший. And that concludes the part of the tour where you stay alive.
Jaya: Кстати снова к песне из бара.

Итоги

Ларош: Надо признать, что я ждал больше ружей, чем увидел.
Jaya: Ружей или выстрелов?
Ларош: Выстрелов, да. Ну что, занавес?
Jaya: Ох. Сложно.
Ларош: Я тебя вот чем поражу. На Tvtropes.org про Полипа пишут мало. Но что пишут: This work cannot be completely understood in one reading, or for that matter in twenty. Chekhov's Armoury: So many you'll need to reread it to get them all. И я как-то в этом смысле разочарован. Меня одновременно порадовал ход с обманным финалом (про то, что Астериос проживает для Игнацио вторую жизнь и что Игнацио это не нужно), но и одновременно мне не нравится то, что всю цепочку снов мы разбираем низачем. И революционер тоже не нужен низачем – только чтобы привести Астериоса в бар.
Jaya: Я скажу одну вещь, ладно? Скажу сейчас, сразу.
Ларош: Давай.
Jaya: Это хорошо. И конец трогательный, и дёргает все нужные струны. Но. Но пойми меня правильно (к слову о в том числе Джейн Эйр) это ещё одна история о потасканном мужике сомнительного качества, который годами был козлом с красавицей и умницей, но стоило ему "исправиться" (где-то далеко от неё и так, что она этого не видела, но поняла из Его Чистого Взгляда), и она готова простить его и принять обратно. Мне объяснить, в чём тут проблема?
Ларош: Я понимаю, в чем тут проблема. Причем если бы эта история была рассказана только про Астериоса, безотносительно его отношений с женой, было бы лучше.
Jaya: Хана получается призом за его охрененное душевное развитие. Притом что, ну, её оно пока что никак не коснулось.
Ларош: Заметим, друзей у него нет и никогда не было. И даже в Апогее не появляется – "суррогатную семью" за друзей считать странно. Тебе, кстати, не кажется, что необходимость подвергнуть героя физическим Лишениям и Страданиям под занавес – это, конечно, недурной мифологический ход, но с Моральным Ростом этот ход плохо стыкуется? Просто так расти в характере любой дурак сможет, а ты возьми да глаз потеряй.
Jaya: Да. Причём случайно. Ну да: хаос, порядок.
Ларош: Впрочем, первые главы очень хороши сами по себе. Скажем, страница про студентов и страница со спором про дуализм в баре. Этот парень, кстати, так и остался безымянным.
Jaya: И мы не знаем, что с ним стало. И Вилли испарился в темноте. И... Оу. Оуууу.
Ларош: И пусть мне кто-нибудь объяснит, почему Игнацио пошел с ним в метро, но не сел в поезд. Если это вообще Игнацио. Только не говори мне очевидного.
Jaya: Кухутек. Появился, Раскрыл Правду Жизни и исчез. Кроме него чернокожие в комиксе есть?
Ларош: Магический негр! Что ты! В комиксе меньшинств ровной дозой – Хана азиатка, Маньяна латинос.
Jaya: Джерри возможно индеец. Нью-Йорк – Самый Белый Город Америки!
Ларош: Причем этот магический негр, разумеется, участвовал не в каких-нибудь демонстрациях за свободу, а именно с MLK. А я не о том. Я о том, что история со студентками его оказалась практически неважной для сюжета, и в начале комикса заканчивается казалось бы связанной с ней панелькой с женой, но потом мы узнаем, что эта панелька вообще о другом. И нужны все эти девчонки были только чтобы задать нам правильные рамки для романа Май-Октябрь – дескать, он-то повидал баб, но она...
Jaya: Да, кстати. Там же была сконструированная непонятная обманка: у меня сложилось впечатление, что он ей серийно изменял.
Ларош: Да, у меня тоже. И только сильно позже стало понятно, что все они были до нее, просто на них он выработал свой характер.
Jaya: Вот-вот. Вообще использование Игнацио оказывается каким-то... случайным.
Ларош: You mean random?
Jaya: Я подумала написать "рэндомным", но не решилась. Да, это значение).
Ларош: Тогда "произвольным".
Jaya: О, спасибо.
Ларош: Well, I've got a degree in this shit =). А какой, кстати, смысл в том, что герой – наполовину итальянец?
Jaya: ...кроме очевидного?
Ларош: Я и очевидного не вижу.
Jaya: Гхм. Автор). О. Я и Орфея-Эвридику не поняла, если быть совсем честной. То есть я не поняла, к чему оно оказалось в итоге.
Ларош: Орфей – к доверию. Которого у него не хватало на всех этапах.
Jaya: А его проблема не в уважении была? В смысле, не в отсутствии уважения? Потому что доверял он ей, как мы отметили, обсуждая Вилли, безгранично.
Ларош: К сцене про Орфея это очевидно неприменимо.
Jaya: Но тогда мы снова приходим к тому, что есть lots of cool shit с кучей разнообразных связей, отражений и перекличек, а в единую картинку оно не складывается. При том что технически всё отличнейше.
Ларош: Я так понимаю, синдром магнум опуса. Когда они с Миллером нетленки делали, они же их как нетленки не мыслили.

 photo 269.jpg


Итак, мы прочитали это. И сказали много слов. Но вот вопрос: что же в итоге? В конце концов, "текущие" впечатления слишком сиюминутны, да и оценивать любое произведение искусства справедливее всего целиком.
Вот она, наша оценка, и вот они, наши выводы:

Говорит Jaya:
Дэвид Маззукелли – не просто хороший художник. Он – хороший рассказчик, умеющий мастерски сплетать повествование из изображений. Эти утверждения были верны двадцать семь лет назад, кода Фрэнк Миллер назвал не написавшего ни одной буквы сценария Маззукелли полноправным соавтором ‘Born Again’, и остались верными в конце двухтысячных, что безусловно демонстрирует «Астериос Полип».
Этот комикс показывает нам, на что способен Маззукелли, и не восхищаться просто не получается. Одно количество применённых приёмов вызывает оторопь, как поражает и их разброс. Используется, кажется, каждый элемент, который только можно использовать: цвет, детали, форма баллонов, шрифты, пространство, линия, контур, техника рисования, формы, структура страницы и разворотов, композиция кадра, свет и тень…
Всё это не просто вплетается в нарратив и оттеняет его, о нет. Синтез видов искусства, создающий комикс как медиум, здесь существует полноценным слиянием, повествование создаётся рисунком и неотделимо от него. Любая попытка переложить «Астериоса Полипа» на язык исключительно слов потерпит неудачу, разбившись в громоздкую описательность существующего воплощения.
Рисунок наполняет комикс мотивами, темами, символами, отсылками. Рисунком автор управляет мыслями и настроением читателя, рисунком создаёт характеры и разворачивает судьбы. «Астериос Полип» представляет собой завораживающую демонстрацию мастерства своего автора, который, кажется, вложил в эту вещь всё, что только мог.
Зачем-то.
Когда мы говорим об искусстве, ответ на вопрос о смысле представленного органам чувств всегда в той или иной степени неопределён. В конце концов, возможно целью Маззукелли была именно демонстрация технических нарративных возможностей медиума – всех этих трюков и приёмов. В таком случае, автору можно поаплодировать – демонстрация вышла превосходной.
Если же считать «Астериоса Полипа» прежде всего произведением, что-то нам в самом широком смысле этого слова рассказывающим, повествующим, то результат выходит если и не печальным, то разочаровывающим уж точно. Маззукелли оказывается любителем ружья как сугубо декоративного элемента интерьера, причём ружьями оказываются в том числе мотивы с темами, то от чего возможно несколько наивно ожидаешь работы на основную идею. Подавляющее большинство рецензий и отзывов на этот комикс, перечисляющие то, что же в нём есть, нечаянно оказываются предельно честными: да, всё это, от неожиданного рассказчика до «Орфея и Эвридики», там есть. Эти вещи там находятся. Именно это они и делают. И, что печальнее всего, понятным этот расклад начинает становиться уже слишком поздно, когда ожидание значимости уже просуществовало в сознании слишком долго, чтобы быть откинутым без ущерба для общего впечатления.
А что же будет, если попытаться сделать невозможное и откинуть шелуху трюкачества автора? Что останется в том самом громоздко-описательном пересказе показываемого? Останутся от силы два с половиной живых персонажа, разыгрывающие вместе с набором клише трогательную историю об оттаивании холодного логика среднего возраста в близкую к Природе мягкость. Ну и, разумеется, конечно же, про любовь, служащую инструментом этого оттаивания.
Но давайте поподробнее.
«Астериос Полип» рассказывает историю запредельного теоретика – бумажного архитектора и университетского преподавателя, одержимого формализацией реальности в дуалистическую систему – который, подойдя к своему пятидесятилетию, оказался поставленным лицом к лицу с бессмысленностью собственного существования. Комикс начинается с буквального вмешательства небес, разрушающего жизнь героя и отправляющего его в путешествие к пониманию самых важных вещей в мире и заодно в провинцию. Путешествие это перемежается беспорядочными (но не хаотичными) экскурсами в прошлое героя, рассказывающими о том, как же он дошёл до состояния, в котором был впервые показан читателю, и заканчивается воссоединением с потерянной им в печальном прошлом любимой женщиной. То есть пониманием того, что жизнь гораздо сложнее и прекраснее, чем казалась герою, а простые схемы – ничто по сравнению с запахом земли и теплотой улыбки. То есть воссоединением с любимой женщиной, потому что это одно и то же, это всегда одно и то же. Потому что герой, поставивший все галочки в Списке Просветления, непременно получает женщину. Она – его приз, и то, что иных свидетельств его исправления кроме его же чистых глаз у неё нет, значения не имеет, потому что ну в самом деле, о чём вы, за кого вы её принимаете – за самостоятельного живого человека? Не смешите меня!
«Астериос Полип» вещь крайне… симптоматичная. Разумеется, рассматривать комиксы как простую сумму рисунка и «текста», то есть сценария, неверно. Разумеется, говоря о комиксах, мы говорим об особом языке художественных образов, особом способе выражения идей и особом подходе к переносу авторского замысла в постигаемую органами чувств реальность. Но, к сожалению или к счастью, рассуждая о комиксах, от сравнения с иными формами, повествовательными и не только, их опытом, достижениями и наработками уйти просто не получается: комиксы, как и мы сами, существуют в общем культурном контексте, и оценивать их в отрыве от него невозможно.
В самом примитивном смысле речь идёт о сравнении некоего оторванного от формы «содержания», что, разумеется же, является грубейшим утрированием: когда мы говорим об искусстве полноценно разорвать их невозможно, форма оправдывает своё существование возможностью создания уникальных смыслов, но всё-таки. В комиксах роль условной «формы» выполняет сочетание рисунка и оформления текста, а «содержания» – «текстовая» составляющая – сценарий (который может и не существовать как псевдосамостоятельная единица) и фиксируемые им сюжет, характеры, идеи и так далее. И, увы, сложностью, изысканностью и глубиной содержания комиксы традиционно проигрывают «близким» формам искусства. Да, можно сходу вспомнить множество частных примеров обратного, но если мы говорим о некоей полуабстрактной мере мастерства, о планке, пересечение которой необходимо для получения места в высшей страте, то увернуться от печальной правды не получится. За озвучивание этой мысли любители формы, ставящие во главу угла рисунок либо же те самые уникальные для формы смыслы как идею, так не любят людей «читающих комиксы как книги», к которым, как можно догадаться относится автор этих строк. Когда речь заходит о комикс-критике, обоснованность оценки комикса, любого комикса, с «литературных» позиций в принципе стоит под большим вопросом, но мой ответ на него, думаю, понятен.
«Астериос Полип» – великолепный комикс, если основным критерием оценки считать качество рисунка и то, насколько рисунок участвует в создании и оформлении излагаемых автором смыслов. Представляется, что именно поэтому эта вещь так любима читателями и обласкана критиками.
Если же смотреть на обращение автора с элементами «литературной» стороны комикса, на мотивы, идеи, символы, сюжет, персонажей и прочую сборную солянку из этого угла, то результат выходит довольно… неудовлетворительным.
Вопрос, пожалуй, в том, что важно лично для вас. И насколько высоко стоит планка.

 photo 034.jpg


Говорит Ларош:

Меня одолевают двойственные чувства. С момента прочтения и по нынешний момент.
Понимаете, я очень хотел, чтобы эта книга мне понравилась. И у нее даже были все шансы – я люблю истории "как бы ни о чем", я люблю притчи, помещенные в декорации и контекст современной жизни. Я могу бесконечно смотреть на бытовые зарисовки (правда, в кино). Сверх того, я фанбой and proud of it, и перечитывал отдельные места из Daredevil Born Again больше раз, чем каких-нибудь общепринято прекрасных "Хранителей". В общем, на стадии обложки Дэвид Мазукелли мог мной владеть и распоряжаться, даже если бы я не читал об "Астериосе Полипе" ничего.
Но я читал. Я открывал Tvtropes, который сулил мне не меньшую сложность нарратива и разнообразие трактовок, чем в "Доме листьев" Данилевского. Я читаю сайты про комиксы, и там повсюду хвалили "Полипа", едва он вышел, и второй раз – когда он наполучал всевозможных премий. В общем, ожидания были преизрядные. И дело не в том, что я слишком многого ждал от этой книги. Напротив, значительность ожиданий позволила мне протянуть до середины романа с двумя попеременными ощущениями – "Я идиот, но в конце мне все объяснят" и "Я идиот и должен был понять здесь все сам". Потому что "Астериос Полип" напоминал шифр (им он, будем честными, все-таки является), и я бился над его разгадкой.
Мне и сейчас кажется, что это просто невероятно сложный шифр. Что я недостаточно много читал и недостаточно много думал, и у умного человека в руках все детали и мелочи в романе сложатся в многослойную картину, которую я просто не в состоянии оценить. Но в те минуты, когда я все-таки уверен в себе, как в читателе, я открываю роман на произвольной странице и восклицаю "И что?"
Скажем, фамилия "Polyp" – это Polyphemus (как мы помним, усеченный надвое паспортисткой). Я сам не догадался, я прочитал об этом у умных людей. Ну, скажем, да, Полифем. Астериос теряет глаз. Как циклоп Полифем. И что? Он преподает пол-жизни в университете на Итаке. И что? Он возвращается из долго сна-забытья, гостит у "царя" заморской страны и наконец достигает дома и жены. И что? И что? Ну, предположим, вынул я все звенья "Одиссеи" из "Полипа", и что мне с ними делать? Все, что я бы теоретически мог – это предсказывать развитие сюжета при чтении. Но тут бы меня ждал резкий поворот – Астериос ведь в какой-то момент оказывается не Одиссеем, а Орфеем. Который, впрочем, не выводит никакой Эвридики из царства мертвых, потому что его "Эвридика" не находится в царстве мертвых (иногда даже кажется наоборот).
Не-ет, здесь все важно, я с первой главы понял. Я упирался лбом в каждую деталь, особенно когда перечитывал заново, и напряженно думал. Мать рожала Астериоса тридцать три часа. И что? Его отец произносит во флэшбеке афоризм о крепком и слабом чае. И что? В баре выступает группа из трех готических девиц. И что?
А главное, куда едет этот поезд? Она бросила Его, неизвестно как провела все это время (серьезно, автора это нимало не занимает, так что дом Ханы лишен каких-либо примет прошедшего времени, кроме очевидных), он все осознал, вернулся и намерен сделать вторую попытку. По пути мы выясняем, что не все кухонные мистики пустоголовы, не все социальные проблемы имеют однозначные решения, а читатель комиксов немедленно примет любое "О-о-о, м-м-м" в баббле, источник которого не виден, за секс. А, да, еще мы по пути сначала находим, а потом теряем ненадежного рассказчика и тщетно пытаемся понять, зачем же герой теряет глаз, если в английском языке нет пословицы про поминание старого. Ну вы поняли, какой риторический вопрос я хочу задать.
Шон Робинсон вот предполагает, что это постмодернизм такой – полная инноваций в области формы книга, не имеющая особой фунциональности (сюжета), которая рассказывает об архитекторе, сделавшем много инноваций в области формы и имевшем сложные отношения с функциональностью. Хотя мне как раз кажется, что Полип ценил функциональность и презирал декоративность, но оставим критику его мысль. Потому что мысль эта напоминает тех людей, которые восклицают в интернете, будучи уличены в чем-нибудь, в чем обычно уличают людей в интернете – "Да это не вы меня троллите, это я вас троллил все это время!"
И понимаете, при этом книга-то замечательная. Потому что Мазукелли замечательный художник. Потому что он показывает огромное разнообразие выразительных средств в комиксах, техник исполнения и художественных приемов. "Полипа" можно использовать как арсенал, как без контекста, так и с учетом центральных тем романа – двойственности и разделенности (стремления обрести завершенность). Можно очень долго говорить о визуальных рифмах, графических лейтмотивах, блестящем использовании кадрирования, построении страниц... За счет всего этого роман безусловно интересно читать и можно перечитывать. У книги, таким образом, есть один недостаток – это сюжет. Который беспроигрышен, жмет на нужные кнопки и делает, кажется, все как надо. И вроде бы все питательные вещества в нем видны, и он даже не слишком прост и претендует на несколько "подводных смыслов" (правда, приводящих туда же, куда и основной). Но это скорее сценарное упражнение, аккомпанемент к рисунку, нежели что-то, что можно называть романом и продавать в обложке с фамилией автора. Астериос, приверженец модернистской философии, полагает, что всякая форма отражает функцию, и любой декор, не несущий полезной нагрузки – излишен. Можно было бы сказать, что он заблуждается и по ходу сюжета узнает, что нет, "бесполезный" декор зачем-то нужен в жизни – но я бы скорее сказал, что Астериос узнает о "функции", важности тех вещей в жизни, которые он полагал декоративными. Увы, я как читатель в своих взаимоотношениях с романом аналогичного пути не прошел. Множество деталей, имеющих самостоятельное значение и функцию в пределах страницы или сцены, не оказались для меня функциональны на пространстве всего романа. Дай Тано указывает, что "астерисм" – это группа звезд, которые легко заметить и связать между собой на небе, однако не образующая созвездия. Астеризмов в романе Мазукелли множество. Однако созвездиями они не становятся.
В конце концов, должен признать, что двойственные чувства покидают меня. Из "светлой грусти" (клише потому и стали клише, что они точны), вызванной притчей Дэвида Мазукелли, постепенно проступает досада. Перед вами "Астериос Полип" – блестящий учебник по рисованию и внутренней организации комиксов, зачем-то снабженный сюжетом.
 photo 206.jpg

0 comments:

Отправить комментарий