20 марта 2017

Короткие отзывы: КомМиссия-2016, часть четвёртая




Я не умерла! Просто в жизни... происходят вещи.

Такими темпами с конкурсом-2017 я закончу года через полтора, да, я в курсе.
Ну вот так.
Простите.

Зато у меня для вас есть кое-что прекрасное. Лучшее, наверное, что случилось в анимации в 2015-ом.
Надеюсь, вы это уже видели.
Если нет, то, ну, вот:



Ну и всякие ненужные слова:


Сиамские зарисовки и Разные - сыро. В смысле, для начала соотношение смешно/не смешно как 1/3-1/5 в стрипе типа «шутка дня» вполне нормально, даже неплохо. Особенно когда речь идёт о работе в псевдопрофанном жанре. Тут многовато, ну же, скажем это хором… градиентов, а стиль рисунка, покраска и толщина контура требуют приведения к общему знаменателю, потому что пока что это несколько разных (и разного качества) серий в одной (в двух, ну да ладно) Иными словами, поговорим через год-полтора.


В кафешке - этот стрип смешной, потому что мы – тринадцатилетние ученики церковно-приходской школы, три недели назад впервые узнавшие, что такое анальный секс, три дня назад впервые услышавшие о существовании гомосексуальности и три минуты назад впервые попробовавшие пиво. Что, это не про вас? Забавно – это и не про меня. Но, правда, здесь есть нечто воистину бесстыдно-порнографичное: оформление текста.


Рэм.Пэйдж. – у меня хорошая память, я помню первую публикацию этой истории с прилагаемыми словами о том, что, начиная с… третьей, да, третьей главы, на тот момент не опубликованной, всё станет понятнее. Потому что это именно тот подход, с которым надо выходить на насыщенный контентом рынок, правда? Ну да ладно, сейчас, раз авторы решили играть в игры с удалением старых версий, попробую провести условный водораздел и здесь напишу только про первые две главы. С которыми, вы не поверите много что не в порядке. Эта работа – прекрасный пример того, как комикс с хорошим рисунком может быть плохим.
И я, вы не поверите, даже не имею в виду, что показываемый на страницах мир – это чистейший, беспробудный хоррор каждым своим аспектом. Ну то есть: кто угодно может взять и без вашего согласия в том числе в буквальном смысле вывернуть наизнанку ваше тело, совершенно не опасаясь каких-нибудь, ну знаете, последствий. Вроде, там, заинтересованности в ситуации правоохранительных органов. И делающие такие вещи женщины считаются симпатичными шалуньями, а не маньячками-расчленительницами вроде того чувака, который собирал человеческую многоножку или того другого чувака, который делал из Джастина Лонга моржа. Фундаментального человеческого права на телесную автономию тут видимо просто нет, либо оно защищается так плохо, что его с тем же успехом могло бы и не быть. Кстати, любителям пыток здесь есть где разгуляться: можно снова и снова отпиливать человеку конечности, а потом подрисовывать их обратно – и как будто так и было. А уж как интересно выглядит медицина…
Я понимаю, что это – анимешная традиция использования откровенно антиутопичных и просто жутких концептов для очаровательных лёгких комедий, но как-то мне казалось, что в аниме обычно побольше осознанности, выражающейся хотя бы в подмигивании аудитории. Но, повторю, если говорить о проблемах комикса, всё это будет не главным.
Главным будет то, что это нечитаемо. Ой, простите, еле читаемо. На этих страницах авторами произведён своеобразный эксперимент: насколько сильно можно нарушить законы и правила раскадровки и межкадровых переходов, сохранив при этом секвенциальность? И технически мы имеем дело с однозначным успехом, потому что, несмотря на кажется абсолютный творящийся на страницах хаос, на все эти прыжки планов, фокусов, ракурсов, на стремительные скачки от места к месту, от события к событию, от лица к лицу, происходящее на страницах комикса «в принципе понятно». И читается это на одном дыхании, потому что читать по-другому физически невозможно: стоит попытаться заставить себя замедлить взгляд, и повествование рассыпается на отдельные почти бессвязные между собой куски. Вопрос о том, стоило ли затрачивать такие усилия (а рисунок без вопросов внушает некоторое уважение к вложенному труду), чтобы большей частью комикса оставлять читателей с общим впечатлением о показываемом – задача, с которой справился бы и набросок с втрое меньшим количеством кадров на страницу – оставим создателям. Вместо этого отдельно выделим цвет, точнее полное отсутствие признаков осмысленного к нем у подхода, наличия какого-то представления о «цветовой истории», о цвете, как одном из повествовательных инструментов, работающих на единый результат, а не просто желания как-нибудь ярко раскрасить каждую страницу, а то и вообще каждый кадр по отдельности. Что не было бы проблемой, будь покраска менее интенсивной, но… ну да.


 ШУВ. Пролог – герой стрелялся картечью? Как вообще выглядела эта комната, где стояла ваза, на чём – книги? И неудивительно, что «застрелиться по-человечески» не получается», если запястье лежит на прикладе вот так, то направить дуло в голову крайне тяжело, а если при этом ещё и руки дрожат… Я что пытаюсь сказать: в принципе собирание нарратива из последовательности изначально не связанных, но за счёт узнаваемости выстраиваемых ассоциацией в общий образ «происходящего» - это вполне себе небезынтересный приём, но, кажется, тут он в виду не имелся. Кажется, в виду имелся конкретный человек, конкретно стреляющийся из конкретного ружья в конкретном помещении. Нет, узнаваемость, конечно, спасает, но в целом первые три страницы сделаны отвратительно, и подмигивающий «конец» тут только раздражает. Следующие три, увы, оптимизма тоже не вызывают, но на них хотя бы проясняется творческий метод: точечная фокусировка на сюжетно важных деталях с сохранением общей максимальной пустотной условности вокруг них. Ну то есть мне хотелось бы думать, что это (местами неудачно реализованный) метод, а не просто прыгучая от кадра к кадру непоследовательность. Посмотрим. Нет, правда, посмотрим – эта книга стоит у меня на полке. Не потому что меня заинтриговал «пролог», абсолютно, совершенно нет, просто у меня есть некоторая… компульсия. Да, я заплатила деньги за «Шув», но я, там, и за «Плохого Санту 2» деньги заплатила. Это психиатрическое.


Тайна Старой Библиотеки - больше всего мне в этой манге нравится глубокая и непостижимая тайна, вокруг которой закручено повествование. Здесь есть Вопрос, ответ на который до сих пор остаётся для меня тайной. Вот этот вопрос: кто и зачем построил библиотеку на окраине города? На такой "окраине", где надо пробираться через заросли? Что это был за безвестный гений урбанистики, расположивший публичное здание настолько далеко от, ну... публики? Или быть может изначально это была не окраина города? Может быть в те далёкие времена, когда библиотека была открыта, вокруг стояли другие здания, с тех пор частично исчезнувшие, а частично проглоченные кустарником? И если так, то что же случилось, почему город настолько изменил свои очертания? Как давно забросили эту библиотеку? Что было причиной? Война? Эпидемия? Зомби-апокалипсис? Появление мутировавшей суперрастительности, способной без следа уничтожать следы человеческого существования? Действие манги происходит в постапокалиптическом будущем?
 Или может быть "библиотека" разместилась в этом здании после кровавой революции, после того, как хозяева дома были разорваны бунтующей толпой? И оставили это помещение, в спешке, бросив все книги, потому, что призраки аристократического семейства дали ясно понять, что это место их и проклято ими? И "призрак" - порождение того тёмного присутствия, как и книжка, потому что чтобы поверить, что "легенды и мифы" Азии - огромного региона с невероятным количеством и разнообразием народов и культур - могут поместиться в тоненькую книжечку, нужно быть маленьким и малообразованным провинциальным ребёнком из возникшего на руинах старого строя тоталитарного государства с ограниченным доступом к знанию. Потому-то мама и не закачивает историю, которую она давно уже собиралась рассказать дочке, выруливая вместо этого на (характерные для тоталитарного государства) восхваления примата для женщины гетеронормативной патриархальной семьи. Она хотела, она правда хотела, она давно собиралась предостеречь ребёнка, открыть страшную правду об устройстве мира, но вот у неё снова не хватило духу рассказать об истинной судьбе несчастных любопытных (любопытство - грех, не пытайся узнать больше, чем тебе положено) детей...
Что? Как будто это не в несколько десятков раз более захватывающе, чем внезапно обрывающаяся совершенно не связанной с повествованием моралью скучная каша из местами оскорбительных клише, нарисованная человеком с отсутствующим чувством композиции?


 Пилинь-Пилинь – это очень, очень старая песня, и сделать её хоть сколько-нибудь эффектной (и эффективной) может только безупречное исполнение. Ритм, композиция, акценты, работа каждого кадра на атмосферу, мастерское нагнетание – вот это всё. К сожалению, тут с этим всем есть проблемы. Для начала в комиксе слишком много слов, хотя они вообще не нужны: абсолютно всё тут можно и достаточно просто показать картинкой. Закадровые комментарии в пузырях не несут никакой новой информации ни о ситуации, ни о характере героини, ни о её действиях. Зато они, вместе с двумя-тремя лишними кадрами на почти каждой странице отлично разбавляют и так не особо густой градус напряжения. Особенно это чувствуется во время прогулки по растягивающемуся коридору в середине комикса. В середине, да. То есть, вспоминая уже сказанное о ритме, там, где читателей начинают накручивать очевидными страшными странностями, заканчивающимися на следующей странице… никак. Не ожидаемой «обманкой», не каким-то намёком на грядущее разрешение, просто никак. Как будто зловещая музыка просто взяла и перестала играть. Э… ну ладно? Просто коридор почему-то растягивался. А до этого просто пришло сообщение с фотографией (кстати, если с фотографией, то это уже не «СМС»). А после этого просто возникнет чья-то СТРАШНАЯ РУКА. А потом нам закруглят сюжет, потому что закругление – это всегда страшно и эффектно, так? И спасёт от разброда и шатания в не особо пересекающихся страхах, за которые цепляет каждый отдельный «пугающий» момент.
Рисунок плох в основном тем, что художница, кажется, не чувствует своих (пока что?) слабых сторон, среди которых, увы, передача глубины и перспектива: на практически всех широких планах помещение выглядит плоской декорацией, и вряд ли так и задумывалось. О деревянных позах и гуляющих пропорциях тела героини можно было бы и не упоминать, слишком уж типичная проблема, но ладно, отметим. Зато в неплохо получаются лицо и шея с плечами, (особенно в анфас и полуанфас, с профилем… хуже).


 Злодей и краски – ААААААА!!! Самое главное – не пытаться читать про себя этот «стих» как стих, а то вместе с глазами потекут и мозги. Ну да, скорее всего читателей уже который год троллят, но это же даже не забавно! Мне как-то неудобно писать что-то ещё, поэтому просто пожелаю авторке здоровья, благополучия и хорошего настроения.


Я верю в тебя – все художницы, которых я знаю, рисуют именно так: в не предполагающем нормальную поддержку груди сложносочинённом ассиметричном топе с длинным рукавом и светлым манжетом на рабочей руке, мини-юбке и одном чулке. Мужчины их при этом одеваются удобно и невзрачно. Но прекращу шутить, потому что на самом деле эта манга открывает нам дверь в уродливое искривление женской самооценки под гнётом патриархата. Мы не знаем, как рисует героиня, это правда, но мы видим реакцию на её творчество людей в интернете. Ни один из этих людей не является мной, поэтому на художницу дождём сыпятся разнообразные похвалы. И… ей их не достаточно. Для того, чтобы что-то значить, все мнения должны быть легитимизированы одним, самым главным – мнением мужчины-потребителя красивого и красиво обтянутого сложносочинённым фетишным костюмом тела.
 Можно задуматься о том, насколько же обычным, нормальным, привычным и приемлемым является отсутствие поддержки и обесценивание мужчинами творчества своих романтически-сексуальных партнёрш, раз обратное воспринимается не как до оскорбительности («мои рисунки нравятся моему бойфренду!» - «а моя мама говорит, что я самый красивый!») очевидное следование социальному протоколу, а как серьёзный, волшебный, восхитительный акт особой заботы. Или можно задуматься о том, насколько же сильна прошивка, затвердившая в наших мозгах, что женщине даже в творчестве важнее всего быть любимой… мужчиной. Или можно захлебнуться в скринтонах и еле сдерживаемых вялым контуром амёбах конечностей, пустых, несмотря на вкручивающиеся в глаза текстуры, кадрах и жалкой пародии на композицию страниц.
Но всё это – только после того, как оправляешься от ужаса, вызванного обращением с текстом в пузырях. Похоже, пришло время для объявления: НАРОД!!! ХУДОЖНИКИ!!! АВТОРЫ!!! В ПЕРЕВОДАХ МАНГИ СЛОВА РАЗОРВАНЫ НА МЕЛКИЕ КУСОЧКИ, ПОТОМУ ЧТО ПЕРЕВОДЧИКИ РАБОТАЮТ С ЗАДАННЫМ РАЗМЕРОМ И ФОРМОЙ ПУЗЫРЕЙ, РАСЧИТАННЫХ НА ДРУГОЙ ЯЗЫК И ДРУГУЮ ПИСЬМЕННОСТЬ! ЭТО – ВЫНУЖДЕННАЯ МЕРА, ВЕДУЩАЯ К ВЫНУЖДЕННОМУ УРОДСТВУ!!! ДЕЛАЯ ТАКИЕ ВЕЩИ В ОРИГИНАЛЬНЫХ РАБОТАХ, ВЫ ПРИВНОСИТЕ УРОДСТВО ТУДА, ГДЕ ЕМУ ПОЯВЛЯТЬСЯ СОВСЕМ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! ПРЕКРАТИТЕ!!!


Всем парням посвящается – когда я только открыла эту мангу, мне сперва захотелось заметить, что для героя «много народу» в вагоне предположительно японского метро – это несколько меньше людей, чем, например, в одиннадцать часов вечера буднего дня в последнем вагоне поезда, следующего от Проспекта мира к ВДНХ. Но ладно, может быть имелся в виду какой-нибудь Сендай. Потом я захотела обозвать всё того же героя теми нехорошими словами, которыми положено обзывать всех мужчин, считающих нормальным растопыривать колени на ширину двух полноценных сидячих мест. Между делом я отмечала неконтролируемую дрожь линий, любопытные представления об анатомии, нескладную раскадровку и несвязную работу с цветом (что при использовании исключительно белого, серого и чёрного надо уметь).
А потом я наконец добралась до основной сути сюжета.
Это манга про то, как подросток паникует, думая, что его из-за глупейшего недопонимания могут принять за гея умиляющиеся одноклассницы. И про то, как его в итоге принимает за гея, ой, простите, «долбаного гомосека» второй участник того самого недопонимания. Принимает и бьёт по лицу. Это смешно и, главное, мило, потому что одноклассница-влажная мечта побитого с (почему-то) хитрой улыбкой решает, что его надо утешить.
Манга была предположительно нарисована в две тысячи пятнадцатом или две тысячи шестнадцатом году. Предположительно русским автором. Она была послана на конкурс, проводимый в России.
Потому что это уместно и соответствует духу времени и происходящему вокруг нас! Потому что гей-паника – это смешно! Потому что удар по лицу того, кого приняли за гея – это очень смешно! Потому что гомофобные подхихикивания лучше всего выглядят как «перчинка» в гетеросексуальной истории! Я хочу сказать, спросите реально гомосексуальных или просто выглядящих «не так» подростков в России, насколько смешна гомофобная агрессия! Только тихо, аккуратно, желательно тайком, а то может получиться пропаганда. Я даже не знаю, чего в этой работе больше: ослепительного солнечного цинизма («плевать, они всё равно не люди»), или воздушного облачного отрыва от реальности («а причём тут вообще Россия, ня?»).
Отдельное спасибо за призывный взгляд и глубокое декольте на «обложке». Они не имеют никакого отношения к происходящему внутри, но какое же посвящение «всем парням» без СИСЕК (геев не считаем – они же, как мы помним, не люди), так?


"Парень в юбке и долгая жизнь моей близняшки" – "если ваш фетиш - парни в юбках", говорит нам строчка у превью, а я добавлю "и он настолько силён, что в общем приносит удовлетворение сами своим наличием, не требуя сколь-нибудь внятной реализации". Я не то чтобы считаю, что судить чужую порнографию принципиально неправильно, напротив, мне категорически не нравится отношение к зоне физиологических желаний как к чему-то святому, неприкосновенному и по факту защищённому от грязных щупальцев анализа, но в данном случае... да, тут пусть каждый самоудовлетворяется как хочет. Ну кто я такая, чтобы перебивать туман возбуждения нытьём о бессвязной примитивности скомканном сюжета, о туче намекающих на невзыскательный вкус в аниме клише, об абсолютно невыразительном рисунке и отвратительной работе с задниками? Какой смысл рассказывать всё это целевой аудитории этой манги? Потому что читать это кому-то ещё смысла тем более нет.


Story of the My – «типо». Два раза. На первой же странице. ТИПО.
 …подавив в себе желание убивать, всё-таки попытаюсь написать об… этом… этой манге.
Потрясающая, на самом деле, работа ведь: надо уметь сказать так мало, настолько забив страницы как визуальным, так и словестным мусором, вложить во рты героев столько слов, совершенно ничего о них не рассказав (и «досье» тут выглядят практически издевательством – они экономят место, освобождаемое для… чего именно?), выдать столько «индивидуализирующих» подробностей (Почему, [вырезано], «расы», что они вообще [вырезано] значат?! Почему, [ВЫРЕЗАНО, ВЫРЕЗАНО, ВЫРЕЗАНО], «питомцы»?!?!), оставив при этом героев совершенно неразличимыми, вместить в десять страниц сюжет, для которого и четырёх было бы многовато… ну вы поняли. Заметьте, я даже не пытаюсь задавать вопросы более практические, вроде того, почему тридцатилетние с «работой» так спокойно тусуются с подростками, или что за чушь творится с внутренним и внешним устройством здания, в которое они приезжают.
У меня, собственно, есть только один вопрос: автор, ты [вырезано], что, считаешь, что вот это мило? Что «что-то типО пегаса (наверное)», что бы, [вырезано], это ни означало, что [вырезано]ий маленький Чужой, что вот эти брошенные в середине [вырезано]ые заигрывания с «на самом деле он выглядит» как персонаж, сворованный из пяти аниме разом, что [вырезано]ие уши и [вырезано]ие хвосты, что всё то [вырезано]е кавайное сюпусю обрывчатое дерьмо, которое фонтанами изрыгается из мерзких морд этих мерзких тварей – это мило?!
Знаешь, что? Нам обеим повезло, что в тот момент, когда я это прочитала, мы не находились в непосредственной физической близости друг от друга. Потому что, конечно, то, что я увидела в женской исправительной колонии, мне не понравилось, но даже эти мои воспоминания тебе в тот момент вряд ли бы помогли.


Черная гора – повествование, конечно, выстроено по принципу «когда используешь столько клише, с подробностями можно не заморачиваться, и так всем всё понятно» и в целом всё весьма… лаконично, но всё равно есть здесь какая-то симпатичная деревянная лёгкость, очарование старательной кустарщины. Особенно мне в этом смысле нравится шрифт.


Кучёр. Портрет деревни. – да точно, вот это я помню. Ну и снова пронзительная трогательность эстетики очевидной на грани пошлости документальной короткометражки, вот это звенящее всё, да ещё и с неизбежно манипулятивной подложкой тихой трагедии, раскрываемой через обязательный контраст юности рассказчиков с потёртостью временем, с умиранием окружающей их деревни. Сюда можно буквально скопировать и вставить восторженные слова из хвалебной рецензии на любое подобное произведение. Безошибочный эффект для нагнетания жалобной трогательности, гарантированнее разве что старики. Ну, знаете, дома престарелых, или, даже лучше, последние представители какого-нибудь сельского вида деятельности, особенно связанного с животными (но без поедания последних!). Тут рисунок получше иной камеры работает на поэтизацию деревни, превращения её из конкретного места в почти сказочный ностальгический идеал для максимально широкой аудитории – приём более чем ожидаемый при такой теме.
 Мне сложно говорить о легитимности и достоинствах (либо отсутствии таковых) такого подхода к такому материалу: велика вероятность, что я просто зачерствела из-за чрезмерной стимуляции аналогичными… скажем так, медиа-продуктами. С моей колокольни результат получился может быть и вполне искренним, но не особо свежим.


Куда уходит детство – отложим в сторону давно заготовленную речь об образе «офиса» и «человека в костюме» в современной популярной культуре (ну то есть, на что больше похожа «взрослая жизнь» здесь : на реальную жизнь взрослого человека, или а плод воображения ребёнка, пересмотревшего возмутительных поделок вроде недавнего «Маленького принца») и заметим, что в этом комиксе о детстве в сердце поразительно мало игривости. Всё очень… зажатое, даже акварель каким-то образом только прибивает историю к земле. И, наверное, было бы лучше, если бы последний кадр первой страницы не имел границ. Последовательней. Ну или тогда уже выбрать между второй и третьей страницами, а не использовать обе, лишая силы последние кадры что там, что там.


КУРИЦА-ПОМАДА – замечательно. Детские дразнилки – просто кладезь для желающих практиковаться в абсурдистском юморе: ритм уже есть, спинномозговая узнаваемость – тоже, но при этом материал такой, что стоит о нём хоть чуть-чуть задуматься – и тут же проваливаешься в волнующую необъяснимость. Здесь всем этим воспользовались на полную катушку, и, если не считать лёгкого завала с неудачным даже не текстом, а его нарушающим ритм форматированием на странице со «звёздами эстрады», получилось очень классно. Особо хочется отметить очень удачный подбор цветов, придающих комиксу одновременно энергию агитплаката и обаяние ностальгической потрёпанности.


Терпение – «Топор Всевластия», да? Не, ну понятно, с таким… уровнем мастерства иначе точно никак. Я даже не знаю, что выбрать. Ну то есть лично меня первым зацепило то, что говорят герои как персонажи перевода-подстрочника, редактор которого озаботился согласованием внутри предложения, но совершенно не поимел в виду то, что итоговый текст должен звучать хоть сколь-нибудь похоже на настоящую речь живых людей. Хотя бы просто живых людей, заметьте, я не прошу излишеств вроде индивидуальных речевых характеристик, соотносящихся с условными местом и временем действия, возрастом героев, их социальным статусом, культурой, в котором они воспитаны… Нет, я понимаю, что не надо требовать прыжков выше головы, но хотя бы шаг сделать можно, а? Потому что сейчас мы имеем тоскливую стилизацию под «страшную историю» (вопрос для размышления: эта история отражает отличающиеся от наших архетипы этого мира, или она просто написана человеком, не особо понимающим, как работают «страшные сказки»?) реплики разнообразных роботов и внезапное «сыкло» в конце.
Ещё можно поговорить об анатомии, например, вспомнить, что у людей есть скелеты и мышцы, и, как правило, это те же скелеты и мышцы, что были у них пару часов, а тем более минут назад. Или поугадывать, что за цветы нарисованы на третьей странице, и одним ли они нарисованы человеком (я, честно говоря, не знаю, слова «что это за лианы подрисованы,!» были произнесены не мной). Или попытаться представить, с какого ракурса мы смотрим на ладонь на тринадцатой странице, и насколько этот мизинец длиннее и толще остальных пальцев. Также отдельное развлечение здесь – раскадровка. Забудем даже о секвенциальности, попытаемся просто представить себе, как выглядят в реальном трёхмерном пространстве разбитые на множество кадров диалоги, в каком положении находятся их участники относительно друг друга (задача одновременно облегчается и усложняется искренней ненавистью художницы к задникам, для которых не получается использовать обработанную фотографию), чем обусловлены смены планов от кадра к кадру... Вот, скажем, почему на четвёртой странице последнюю реплику выдаёт спина героя: он начал уходить до того как получил ответ на самый важный для него тут вопрос? Почему? Особенно учитывая, что идут они в одну сторону?
Что до сюжета… пусть их съедят что ли. И деревню с молодняком цирка уродов тоже. Причин желать чьего-либо выживания я тут не нашла.


Подвигология – хороший рисунок, подпорченный диссонирующим шрифтом. Шутки, включая основную, балансируют на грани вневременности и заплесневелости, выруливая к безопасному остроумию, производящему очень положительный эффект в основном благодаря буффонаде мимики и жестикуляции.


9 месяцев – это… э… очень мило. И это – примерно то, что представляешь себе, услышав «комикс-стрипы о беременности». Во всяком случае, это именно то, что представила бы себе я. Перед тем как решить, что ничего интересного там уж точно быть не может. Много розового? Да. Шутки, которые казались бы заплесневелыми (Беременные глупеют! Беременные толстеют! Беременные сентиментальны! Муж не желающий прикасаться к домашней работе, и этим умилительно-бесящий, а не мудак!) даже в американском ситкоме полувековой давности? Да. Идеальное существование в облачном мире усреднённого благополучия, где даже финансовые проблемы – не более чем повод для мимолётной усмешки? Да. Полное растворение в сахарной дымке любой (политической, экономической, рабочей, семейной…) реальности за пределами личного пространства размножающейся пары и помогающих в размножении врачей? Да! Комментарии-советы, по сравнению с которыми сходные по теме материалы журнала «Лиза» оказываются острыми и шокирующе актуальными, не только по содержанию, но и по форме? Да!
К сожалению, восприятие историй о беременности, в том числе лично мной, испорчено системным обесцениванием в культуре как специфически женского опыта, так и считываемых как «женские» способов, приёмов рассказа об этом опыте. Но настойчивая приверженность к неглубоким, навязшим в зубах и местами довольно сексистским повествовательным стереотипам тут, мне кажется, ситуацию только ухудшает.
Надо, правда, отдать комиксу должное: при всей тесноте и почти издевательской кислотности цветов полосы получаются на удивление не душными, а отдельные визуальные решения радуют остроумием внезапной гипертофированности метафоризированных образов (Кошка плодородия или электрические роды), хотя отдельные («Робот Азимова») почти настолько же огорчают.


Первые люди – «неожиданный поворот сюжета» абсолютно предсказуем, ничего кроме него в кадре в общем не происходит и хоть сколько-нибудь вытащить комикс могли бы разве личности персонажей и раскрывающие их диалоги. К сожалению, автор неспособен произвести на свет реплики, которые хоть сколько-нибудь были бы похожи на речь живого человека, тем более разных живых людей, тем более разных живых людей, проведших больше года вместе в закрытом пространстве. Нет, околорасистские подмигивания я отказываюсь засчитывать даже как попытку. Из-за плохого текста большая часть комикса воспринимается как предназначенный для пролистывания унылый наполнитель перед началом основного сюжета с другими, более интересными людьми.
С картинкой всё тоже крайне печально: как будто назло выбран стиль, антитетичный как клаустрофобному напряжению внутри корабля, так и захватывающему дух масштабу открытого космоса. Здесь нет необходимой как для первого, так и для второго глубины, всё одинаково плоское и от отсутствия контраста (создать который одним цветом не получается) одинаково игрушечное.


 Герои. Необыкновенная история – периодически в сети всплывают сетования о том, как же плохо в русскоязычном комикс-пространстве с художниками. И вот уже несколько лет как меня эти высказывания приводят в состояние глубокого недоумения. Всё у нас с художниками если и не в порядке, то вполне пристойно. А вот сценаристами – один сплошной кромешный ужас. Вот например этот комикс: почему он начинается с внутреннего монолога из начала голливудского фантастического боевика? Почему автор не удосужился, раз нехудожественные источники – это скучно и тяжело, хотя бы посмотреть парочку советских фильмов о войне и посмотреть, как выстроены отношения, послушать, как люди там говорят? Почему у него в сорок четвёртом году прошлого века герой называет ждущую его подругу, невесту «девушкой»? Что это за фантазии о «лидере»? Почему, возвращаясь к тому, «как люди говорят», на всех персонажей, независимо от пола, возраста, ситуации и года действия тут один голос – доброжелательный искусственный монотон, имеющий очень мало общего с человеческой речью? Почему у этих персонажей отсутствуют характеры? И это всё даже если не поднимать вопрос о неумелой эксплуатации откровенно заезженной темы. «Необыкновенная» история, как же.
Рисунок притом довольно силён, работа с объёмами, светом и тенью впечатляет, а специфическая работа с перспективой воспринимается не как недостаток, а как целенаправленный приём. «Силён», правда, не равно «идеален»: художник решил не заморачиваться на поиск референсов ни советской военной формы, ни «современных» мотоциклов, звезда на каске меняет размеры буквально через кадр, а к разжатым губам, не говоря уже о разжатых зубах, ненависть тут, видимо религиозная, потому что иначе объяснить, почему при «реалистичной» манере рисунка говорят тут практически исключительно с закрытыми ртами (что и так-то сбивает с толку, а уж когда авторы ненароком оформляют речь вслух как мысли…) невозможно.
И снова, снова поднимает голову типичный для русскоязычных комиксов и плохого «хорошего» русского кино феномен абсолютного безвременья. Вторая часть комикса происходит в «наши дни» и, смотря на дату публикации, мы можем предположить, что речь идёт о примерно 2015-ом, так? Хорошо, а теперь скажите, если бы на одиннадцатой странице была плашка с числом «1995», нашли бы вы там и на последующих страницах хоть один анахронизм? Я не знаю, чем это объясняется: отсутствием чувства «современной» реальности, нежеланием задеть больные места этой самой реальности или чем-то ещё, но как-то уж очень часто в роли «современности» читателя и зрителям выдают мутное единообразное пюре из равноприменимых к любой точке последних почти тридцати лет примет. Это не «наше время», это почти мистическое пространство, к которому понятие «время», кажется, не применимо вообще, это не наши современники, это манекены из страны, где часы остановились раз и навсегда. И хотя часть вины тут лежит на сценаристе, вряд ли художнику прямо было сказано «ни в коем случае не рисовать современных людей в современном мире».

0 comments:

Отправить комментарий